Забайкальские зарисовки (СИ)

Ничто не напоминало о людях, видимо эти места не посещают рыбаки и туристы. Дикая первозданная природа вокруг нас грохотала водой, камнями, двигающимися в воде бурунами. Пляшущаяся стремнина приковывала взгляд стального цвета водоворотами и клочьями белой пены. Угрюм-река оправдывала своё название. Глядя на неё, невольно проникаешься уважением к путешественникам, плавающим на утлых лодка и плотах. Лишь при большой нужде, старатели, застигнутые ранними снегопадами, прибегали к такому способу быстро добраться до жилья. Гибли они ежегодно, застигнутые непогодой, выбираясь из тайги. А описываемое путешествие по Угрюм-реке Прохора Громова и Ибрагима, по-моему, является чистейшим литературным творчеством писателя Владислава Шишкова, хотя среди местного населения ходят легенды, что всё события в романе происходили именно у них на Витиме. Возможно, писатель описывал какую-то другую сибирскую реку (Нижняя Тунгуска), и в названии реки использовал местное забайкальское название Витима. На берегах Витима в среднем его течении, ни раньше, ни сейчас нет никаких поселений и дорог.

Видимо недавно где-то в верховьях прошли дожди..., и наполнили реку свежей таёжной водой.

- Вода с огромной скоростью летела под уклон, ворочая камни, брызгая и плеская на берега. Белая "пивная" пена скапливалась на береговой линии, и это, по мнению моих спутников, считалось плохой приметой. Шум реки отражался от отвесной береговой стены, многократно усиливаясь, глушил нас, и приходилось кричать. Этот шум мешал заснуть..., и утром рано поднял нас, вода прибыла и грозила подтопить палатку.

Быстро собрались, не забыв снять перемёты, где уже сидел крупный налим. Выбрались на трассу, расстроенные тем, что рыбалка не удалась. Предстояло возвращаться домой..., и кто-то из моих спутников уже расхваливал гольянов величиной с селёдку, вешающихся на пустой крючок, ещё не успевающий коснуться воды. Эти монстры - гольяны, водились в речке Конде, протекающей на полпути к дому.

По пути завернули к одноногому старику, живущему в землянке, на крутом берегу. Одноногий Миша, так называли его мои спутники, жил пропитанием с реки. Никто не знал, откуда тот появился на Витиме. Жил здесь всегда, вдали от людей. Промышлял рыбой и продавал её неудачливым проезжим рыбакам. Мы тоже рассчитывали разжиться у него рыбой.

Старик собирал сети в заводи, и подплыл к нам на лодке-плоскодонке (шитике). Ловко выбрался на берег, опираясь вместо ноги на деревянную ступу и поправляя меховую душегрейку, поспешил к нам навстречу с приветствиями, как к лучшим друзьям-сродственникам:

- Здравы будете!.. Давненько не заглядывали!.. Чаевать будем..., чеплашки помою.... Хлебать хлёбово будем.

- Давеча таймешонка фунта на три взял!..

Разговорились о погоде, о пустых сегодня сетях и мутной сильно прибывшей воде. Одноногий Миша оповестил нас:

- Худо дело..., совсем худо!..

- Рыбалки дня три не будет. Сытая рыба отдыхает, ушла с шиверы, стоит в тихих спокойных местах с более светлой водой.

Рассказывал с удовольствием о своих новостях, о житье-бытие, видно соскучился по человеческому общению.

Поведал, что по весне наведывался медведь и забрал последнюю собачку. Зимой со льда хорошо ловились сиги. Зайцы повадились бегать вдоль берега и набили тропы. В поставленные петли не лезли, а попалась лиса, которую он и ел до весны.... На вопрос:

- Значит так и не нашёл добрую старуху в Романовке? - отвечал смеясь:

- Справные были, но все к осени сбёгли в село.

На наши сочувствия-сетования о тяжелой зимовке одному, да ещё без ноги..., в ответ лишь посмеивался:

- Кому я там нужен, а здеся хворать некогда, здеся я сам кум - королю..., правда без соли и хлеба бывает тяжко....

- Да ведь холодно, морозы здесь, наверное, под пятьдесят до марта держатся.

- Дров много река принесла, все и не спалишь, давеча опять вода лесин понанесла..., пилю потихоньку..., готовлю на зиму. Зато летом благодать, ягод и грибов полно, только собирать поспевай, да некому!..

Мои спутники были ему знакомы и поделились солью, хлебом, тушёнкой и куревом.