Забайкальское казачество

Солдаты стали в массовом порядке покидать позиции или брататься с немецкими солдатами. Недостатки, в обеспечении армии, возникающие при этом трудности отрицательно влияли на моральное состояние частей. Усилилась тяга к миру. Дезертирство стало обычным явлением, постепенно превращаясь в обвал, когда сотни и тысячи солдат, уставших от окопной жизни, развращенных лозунгами о мире, будут уходить с оружием в руках в тыл, пробираясь к себе на родину. Никакие призывы командования уже не оказывали на солдата того влияния, какое было в начале войны. Начальству переставали верить не единицы, а тысячи. В тылу процветала коррупция, все и вся продавалось и покупалось, уплывали на сторону целые склады продовольствия и имущества, а боевые части бедствовали в окопах. Наводнившие армию офицеры военного времени из разных слоев общества упивались значимостью своего чина и вели себя разнузданнее, чем солдаты, разлагаясь вместе с ними. Вчерашний крестьянин, бедствующий студент или просто мещанин, став офицером, потеряв в первом бою свой патриотизм, под любым предлогом стремился в тыл, где легко попадал в руки большевистской пропаганды, увиливал от фронта. Элита офицерского корпуса — дворянство, для которого служба и война являлись делом всей жизни, истребленная в боях 1914 года, растворилась в этой массе прапорщиков, поручиков и подпоручиков, случайно ставших офицерами, и тоже уходила от борьбы за душу солдата, приняв нейтральную позицию. «Золотопогонники» из народа наводнили армию, они же потом составят основу Белого движения, и они же будут истреблять без суда и следствия своих братьев по классу, откуда они вышли. Часть офицерского состава окопалась в тылу, но другая, большая, продолжала сражаться на фронте и проливать кровь, поставив на алтарь победы свою жизнь. Фронтовая часть офицерства с возмущением взирала на тыловых «героев», которых не обделяли ни чинами, ни наградами. «Вообще, сидящих в глубоком тылу в штабе Иркутского и Приамурского округов на спокойных местах, — отметит адъютант 1-го Читинского полка подъесаул Семенов, — за время войны Награждены больше, чем находящиеся на войне, несущие более трудную, опасную службу. Примером может служить некто Айвазов, за время войны произведенный в чин, получивший Владимира 4-й степени и Высочайшее благоволение».

Большие потери среди личного состава кадровых частей восполнялись мобилизованными на войну рабочими и крестьянами, с которыми, кроме большевиков, никто не работал. Офицеры, в силу традиций, отдалялись от солдат, а последние платили им недоверием, все более открыто выражая протест против существующих порядков в армии не без помощи большевиков, противопоставляя одних другим. В беседе с М. В. Родзянко командующий 9-й армией генерал М. В. Крымов так охарактеризовал взрывоопасную обстановку, сложившуюся в ноябре 1916 года: «В солдатском составе растет недовольство и недоверие к офицерству вообще и к начальству в частности; таким образом, армия постепенно разлагается, и дисциплине грозит полный упадок. Легко может быть, что при таких условиях армия в течение зимы может просто покинуть окопы и поле сражения».

Необходимость изменения существующего порядка понимали и боевые офицеры, уставшие от несогласованности в верхах и стремления главнокомандующих фронтами, армиями и корпусами решать больше свои местные задачи, чем думать об общем деле победы над врагом. Ставка же вместо решительного управления войсками занималась соглашательством, уговорами и компромиссами. Так было во время Брусиловского прорыва, когда два главнокомандующих фронтами — Эверт и Куропаткин — сорвали удачно задуманную, организованную и проводимую операцию на Юго-Западном фронте. Дуэт в лице Николая II, являвшегося Верховным главнокомандующим Российской армии, и его начальника штаба М.В. Алексеева, оказался безголосым. По словам А.И. Деникина, «…государь не имел достаточно властности, твердости и силы характера, и генерал Алексеев, по тем же причинам, не умел „повелевать именем царя“». В итоге многим хорошим планам не дано было осуществиться.

Характеризуя отношение армии к своему Верховному главнокомандованию и ближайшему начальству, сын М.В. Родзянко, офицер-фронтовик, в беседе с отцом выразил это такими словами: «Ставке никто не доверяет, так же, как и ближайшему начальству. Все это может кончиться озлоблением и развалом. Они (генералы) во время боев в большинстве случаев сидят в безопасных местах, на линии огня редко кто из них показывается, а умираем мы. У нас и солдаты, и офицеры одинаково думают, что если порядок не изменится, — мы не победим».