Забайкальцы (роман в трех книгах)

Из ограды следом за поденщиками тронулась Настя. Ограда опустела, в раскрытые ворота зашла соседская свинья и около большого амбара принялась пахать носом землю. А Савва Саввич все сидел, брызгая слюной, бормотал ругательства:

— Уехала, мерзавка, потаскушка несчастная! Ишо, чего доброго, разболтает там всем, паскуда! Вот до чего достукался ты, Савка, так тебе и надо, дураку старому! Дурак, дурак! — И, погрозив сам себе кулаком, Савва Саввич с ожесточением ухватился за бороду.

В это время на веранде появилась Макаровна. Поставив на стол кипящий самовар, она, видя, что старик чем-то расстроен, участливо спросила:

— Что с тобой, Саввич?

— Отвяжись! — зло выкрикнул Савва Саввич. — Пристала как банный лист, требуха свинячья, сучка.

Он вскочил со стула, пнул попавшего ему под ноги кота и, ругаясь, сбежал по ступенькам крыльца в опустевшую ограду.

Солнце уже приподнялось над сопками, через крыши амбаров заглянуло в ограду, косые лучи его ворвались на веранду, где. за чаем сидели Семен и Макаровна. На столе перед ними весело пофыркивал самовар, пар валил от горячих блинов. Семен посмотрел на отца, нервно шагающего взад и вперед по ограде, спросил, принимая от матери стакан с чаем:

— Чего это тятенька-то разволновался вроде?

— А бог его знает, — вздохнула Макаровна. — Обозлился чего-то. Сроду такой не бывал.

А Савва Саввич, чтобы хоть па ком-нибудь сорвать зло, схватил длинную суковатую палку и принялся дубасить ею соседскую свинью.

В это время Настя уже подъезжала к заимке, смотрела на елань, где работали поденщики Саввы Саввича, и там среди них уже увидела Егора.

Глава XV

Шакалова заимка. Ночь. Народу в зимовье полным-полно. Утомленные работой батраки Саввы Саввича и многочисленные поденщики спали вповалку на нарах, на полу, под нарами, а те, которым не хватило места в зимовье, забрались на чердак, под крышу, спали под открытым небом, в телегах, наложив в них сена.

Егор лежал на нарах рядом с Ермохой. Когда все уснули, он, приподняв голову, прислушался: кто-то невнятно бормочет во сне, причмокивая губами, кто-то тоненько высвистывает носом, рядом похрапывает Ермоха, густой с переливами храп доносится из-под нар. Стараясь никого не задеть, Егор спустился с нар, тихонько шагая через спящих. Вышел во двор и так же тихо, крадучись, направился к избе, что виднелась недалеко от зимовья. Избу эту в прошлом году перевезли из Антоновки, сложив ее на мох, устроили в ней глинобитную печь с плитой и с той поры пекли здесь хлеб, готовили работникам обеды и ужины. В этой же избе поселилась и Настя. Из старых досок и кольев Егор смастерил ей кровать, и снова зажили они, забыв все обиды и горести, жадно упиваясь своим коротким, непрочным счастьем.

После душного, дурно пахнущего зимовья райским показался Егору воздух в уютной, чисто побеленной избе Насти. Пахло сушеной мятой, что пучками висела на стене. И медом от подсыхающей травы, которой Настя застилала пол. Когда Егор, наскоро раздевшись, лег, Настя поведала ему о своей беременности.

— Второй месяц пошел с ильина дня, — прижавшись грудью к Егору, она заглянула ему в лицо. К удивлению Насти, ее сообщение очень обрадовало Егора.

— Значит, ребеночек будет у нас с тобой! — воскликнул Егор, целуя Настю. — Вот это здорово! Эх, мать честная, до чего же люблю ребятишек! Жалко, меня не будет, когда он родится. Да-а-а, и на руках подержать его не придется, пока маленький. Ну, а когда отслужу, он уже подрастет, в бабки играть будет с ребятишками.

Настя не радовалась. Тяжко вздыхая, она думала о другом.

— Разлучат нас скоро. С ума нейдет эта служба твоя, будь она проклята!

— Чудная ты, Наточка, ей-богу. — Егор, помолчав, заговорил спокойно-рассудительным тоном: — Ведь не у одних у нас с тобой участь такая. Так спокон веков ведется. И до нас служили казаки, и после нас служить будут, а ведь им тоже неохота было разлучаться с милыми, но и без этого нельзя. Ну, сама подумай, не будь у нас армии — что же получится? Нападут на нас другие прочие державы и заберут под свою власть. Оно и так-то нашему брату, бедноте, не сладко, живется, а тогда уж и вовсе. Слыхала небось песню:

Бывало, как турки в село набегут,
Болгарских солдат убивают.
Камнями кидают в болгарских ребят,
А девушек честных позорят,
Кресты вырезают на белых спинах,
Красавицам груди вскрывают…