Забава для мажора

На мгновение наши взгляды пересекаются, и я хмурюсь. Застукала. Теперь напридумывает поди чего. Знаю я вас. Но вопреки ожиданиям Азалия начинает рассматривать свою форму, поправлять идеально сидящую блузку. Нервничает, прикусывает губку. А я как неадекватный сталкер ловлю все её движения. И по хрен, что Лютова в очередной раз хватает под руку, вещая, в чем пойдет на вечерину. Слушаю в пол уха. Если честно, делаю вид.

Новенькая поворачивается спиной и стаскивает с волос резинку. Кудри каскадом разлетаются по хрупким плечам. Золотой водопад. Краем глаза улавливаю движение сбоку. Макс тоже смотрит. А как не смотреть—то? На кулак намотать и к себе… В смысле, чтобы не мешались, конечно. Правила школы, в конце концов. А вовсе не из—за того, что они наверняка мягкие наощупь… и тоже пахнут ванилью… Шумно сглатываю, прогоняя морок. Так дело не пойдет. Я же реально стою и таращусь на мелкую, пока она собирает прическу. Самую простую, но не менее привлекательную, чем… Так, стоп! Это просто девчонка, обычная девчонка. К тому же, не моего круга общения. Обыкновенная заучка.

— Зай, а зай! Ну ты заедешь, да? Что ты молчишь?

С превеликим трудом фокусируюсь на Алине. Куда я должен заехать?

— Зай, ты такой рассеянный стал. Влюбился что ли? — Богдаша тонким голоском, пародируя Лютову, кривляется в стороне.

— Дан, блять. Тепло не трать.

— У—у—у, какие мы грозные. Посмотрите—ка. Ты, Алинушка, держи в узде своего жеребца. Уведёт его златовласка. Как пить дать уведёт.

— Кто, эта овца? Я тебя умоляю, Богдан. Ты видел её сумку? У нас кухарка с такой в магазин не выйдет. А обувь? Колхоз сплошной. Уже никто давно не носит кеды. Девушка должна быть женственной, чтобы мужчина мог ей любоваться. Да, милый?

— Лин, руки убери. Задолбался повторять. Терпеть не могу касаний.

— Ты чего злой такой? Хочешь, я массажик тебе сделаю? — Лютова начинает мурлыкать, считая, что делает это соблазнительно. А мне уши закрыть охота.

— Пойдем—ка, друг мой, перекурим. — Костян, молчавший всё это время, кладет руку на плечо, походя убирая грабли Алины.

— Экономика же.

— Ничего. Без нас поэкономят. Алина как раз расскажет, как она на сдачу сумочку себе купила новую. Правда, Лютова? — Костя подмигивает и тащит меня к выходу. — Давай, Мироша. Присядем и расскажешь папочке, какая муха тебя укусила.

Курить на территории школы, понятно дело, нельзя. Но знакомые охранники легко закрывают глаза, когда старшаки выходят за пределы ворот на переменку. Вот и мы направляемся к облюбованной скамеечке в сторону от входа.

— Будешь? — Друг протягивает пачку.

— Не, не охота. Спасиб. Что хотел—то?

— Это тебя спросить надо. Ты чего хочешь? Пялишься на новенькую так, что ленивый только не спалил. Хороша девочка, но ты же понимаешь, что…

— Тебе показалось, Кость. Я просто задумался. Терпеть не могу коротышек.

— Из всех правил есть исключения.

— Тогда не такие уж строгие правила.

Всегда было интересно, какой смысл в этих самых исключениях и кто их придумал. По какому принципу мы пишем всегда после «ц» букву «и» и только в «цыгане» у нас другое правило срабатывает? Они доплатили что ли профессорам, чтобы выделиться? Там еще цыпленок с «цыц»-ем затесались. Как они очутились в этом ряду? А если я напишу цыпленка через «и»? Он что сразу орлом что ли станет? Нет, язык, конечно, великий и могучий, но в душе не пойму, откуда столько ограничений и еще больше оговорок? Главное, для чего?

— Если она к Максу придет, попробуй прощупать почву. Потанцуй там, рядом присядь, — друг задумчиво теребит часы. — Может, она неинтересная или духи отвратные. Перестанет тебя привлекать и успокоишься. Лютова тупая, но уже вроде как… объезженная что ли. Черт, надо ж сравнить девчонку с кобылой. Анатольевну б удар хватил.

— С чего ты взял, что она вообще привлекает? Я, по—моему, ясно сказал, не в моем вкусе.

Бесит же! Мессинг, блин, нашелся. Вижу, чувствую. Советы раздаёт.

— Не прёт меня, чёт, сегодня учиться. Давайте без меня. До завтра.

Отбиваю «пять» другу и шагаю к тачке. Внеочередная тренировка должна помочь привести мысли в порядок и отвлечь от окружающего мира. Всегда помогала и сейчас поможет. Хорошо, сумка с собой. Выскакиваю на шоссе и кайфую, выжимая педаль газа. Скорость — моя стихия. Мой антидепрессант. Моя отдушина.

Выкладываюсь на все двести, заслужив поощрение тренера. Если в первые минуты я представлял лица Горецкого, вытряхивая из груши «душу», то потом просто молотил по снаряду, накапливая усталость в мышцах. Пусть даже легкая боль будет. Она куда понятнее пустоты, поселившейся в душе несколько дней назад.

Вечером, вместо клуба, валяюсь в саду в гамаке, листая книжку. Накатывает периодами почитать.

— Милый, что—то случилось? — Не замечаю, как рядом оказывается Олеся.

— Ничего. Откуда такой вопрос?

— Ну, во—первых, я слишком хорошо тебя знаю. Во—вторых, научилась чувствовать твое настроение на расстоянии. — Мачеха мягко улыбается. — А, в третьих, ты эту книгу берешь, когда тебе грустно. И читаешь её вверх ногами, видимо, тоже поэтому?