Забавно быть студентом

По залу прокатилось почтительно — удивленное: "О — о!", после чего незнакомец неспешно приблизился к нам с Русланом. Он был выше всех присутствующих ангелов на голову, но это было не главной его особенностью. За спиной у Владыки были сложены изумительно красивые, алые крылья.

— В сторону! — приказал он охране, и те безоговорочно подчинились. — Дитя, — ласково улыбнулся мне мужчина, — позволь сопроводить тебя в зал пророчеств.

— А может, я лучше здесь постою?

Приятное лицо алого Владыки потемнело, а в глазах появилась угроза.

— Эм… Ну, чего замерли? — тут же пошла я на попятную. — Далеко ваш зал пророчеств?

Бенедикт вновь улыбнулся, поощряя мою сговорчивость, и указал на выход из зала.

Махнув Руслану рукой, я без тени сомнений или хоть какого‑то опасения двинулась следом за своим провожатым.

Мы миновали небольшую площадку и вошли в нечто, напоминающее оружейную галерею. Я вприпрыжку скакала следом, с детской непосредственностью разглядывая боевые доспехи, оружие, как вдруг…

— Минуточку! А почему я себя так странно веду?

Бенедикт остановился, посмотрел на меня сверху вниз и снисходительно улыбнулся.

— Надо же, как ты быстро заметила, — произнес он таким тоном, словно я только что свершила нечто выдающееся. — Не волнуйся, девочка, скоро это пройдет.

— Что пройдет? — насторожилась я и тут же возмутилась: — И вообще, не называйте меня девочкой — бесит!

Бенедикт громко хмыкнул и продолжил путь.

— И как же мне тебя называть в таком случае? — на ходу поинтересовался он.

— Лина, — представилась я и дернула мужчину за рукав. — Так что там должно пройти?

— Твое осознание, дит… Лина, — вновь улыбнулся краснокрылый. — Видишь ли, только очень сильные маги на интуитивном уровне ощущают всю свою молодость в сравнении со мной. И чем могущественнее маг, тем сильнее он впадает в детство, находясь поблизости с Первозданным, — невероятно просто ответил мужчина, словно речь идет о погоде где‑то на юге Светлых земель.

Первозданный? Никогда о таких не слышала… Может, это местная фишка какая‑то, как наши старцы или еще что‑то в этом роде.

В задумчивом молчании мы прошли галерею "боевой славы прошлого" и оказались перед узкой мраморной лестницей.

— Твоя реакция настораживает, малы… Лина, — покачал головой ангел, приступая к спуску по лестнице. — Обычно мне либо кланяются, либо падают на колени, а ты молчишь…

Пожав плечами, я спокойно призналась:

— Простите, Бенедикт, но поклоны до земли и коленопреклонные позы на сегодня отменяются. Дело в том, что я понятия не имею, кто такие Первозданные.

На меня выразительно уставились. Да — да. Именно уставились, а не посмотрели. Пользуясь тем, что Бенедикт замер с широко отрытыми от удивления глазами на расстоянии вытянутой руки, я еще разок осмотрела его.

Симпатичное лицо, гладкие, словно отполированные ветром и водой черты лица, выразительные скулы. Крупный нос с горбинкой не портил впечатления, а, наоборот, только добавлял мужчине еще большей выразительности и мужественности.

— Каждый из Богов создал десять первых представителей своей расы, от которых позднее появились все остальные, — наконец тихо сказал Бенедикт. — Неужели ты не знала?

— Этого в учебниках не пишут, — буркнула в ответ.

— А самой догадаться? — поддел ангел, приходя в себя и продолжая спускаться вниз. — Так вот, девоч… Лина. Наша создательница сотворила четыре линии ангелов, три из которых сохранились и по сей день. Более сильные и воинственные — Черные ангелы — стали командирами и безупречными воинами. Белые — приняли на себя тяжкое бремя управления народом. Алые — стали хранителями магии.

Бенедикт сделал небольшую паузу, ожидая, пока перед нами распахнут двери, и продолжил.

— Многие века назад Алым Владыкам были даны указания от богини, которые мы записали в зале пророчеств. Многое из того, что она нам указала, уже исполнилось, и вот сегодня ты ударила в глашатая, чтобы свершишь еще одно пророчество.

Детская несерьезность и ребячество постепенно уходили в тень, заставляя уже более по — взрослому смотреть на мир. И с каждым словом Первозданного мне этот мир все больше и больше переставал нравиться.

— А если я не захочу ничего свершать?

— Заставим, — на лице Бенедикта заиграла хищная улыбка, и я осознала очевидное — по согласию или без него, но к пророчеству меня все‑таки припрягут. А раз насилие неизбежно…

— Дамы вперед, — притормаживая рядом с узкой, неказистой дверцей, заявил Бенедикт.

Войдя в тесное помещение с очень низким потолком, я принялась зорко оглядываться, краем уха слушая наставления идущего сзади мужчины.

— В пророчество указано, что ударивший в глашатая должен прийти сюда, взять в правую руку День, в левую — Ночь…

Не выдержав, громко фыркнула:

— И как вы себе это представляете?

Мужчина снисходительно глянул и извлек из ниши в стене небольшую шкатулку.

— Это аллегория! — легонько щелкнул меня в лоб Бенедикт. — Настоящие День и Ночь хранятся здесь.

Открыв крышку, мужчина подсунул мне под нос шкатулку, на дне которой в мягком красном бархате тускло мерцали два камня: насыщенно — черный обсидиан и молочно — белый опал.