Забавы мертвых душ

– Вы напрасно смеетесь, – укорила его Маша, накрывая на стол к чаю. – Вы, помогая одиноким пожилым женщинам, навлекаете на себя неприятности.

– Они не одинокие по большей части, – возразил Дима.

– Тем более! – возмущенно воскликнула она и, заметив, как Карелин болезненно поморщился, добавила чуть тише: – О них есть кому заботиться. Чего вы лезете?

– Да я не лез особо. Просто не проходил мимо.

Дима взял из ее рук чашку с горячим зеленым чаем. Подул, пригубил, одобрительно кивнул.

– Вы бы смогли пройти мимо, если бы на ваших глазах бедную старушку пытались выкинуть из ее же квартиры, как… Как я не знаю! Как шелудивого кота. А ее родственник пытался. Она кричала так, что мороз по коже. Вы бы смогли?

– Я – другое дело. Я – власть.

Маша села напротив, всыпала сахара в чашку. Не понимала она несладкого чая. С детства не понимала, как ее ни воспитывали. Взяла из упаковки шоколадный пряник. Откусила.

– Так чего же власть ничего не предпринимает, товарищ старший лейтенант? – шепотом возмутился Карелин, ему было больно даже от звука собственного голоса.

– Если вы о Воротниковой, то я совместно со службой социальной опеки бьюсь уже не первый год. То, что произошло на днях, – это инициатива ее родственников, не более. И, поверьте, они имеют на это право. Как только будет готова экспертиза о признании Воротниковой недееспособной, так…

– А когда она будет готова?

– Ох, ее родственники регулярно заказывают эту экспертизу. Мы в свою очередь заказываем независимую. Пока отстаивали. Она ведь – Воротникова – вполне вменяема. Может перепутать имена соседей или дальних родственников. Но это ведь не признак слабоумия, разве нет? Я своих соседей тоже не знаю. Это же не говорит о том, что я дура! Хотя…

Она пристально глянула на Карелина. Тот сидел с бледным лицом, прищурившись. Может, хитрил по обыкновению. Может, яркий свет его раздражал.

– Хотя? – поторопил он ее.

– Хотя, может, я и дура, – нехотя закончила Маша, шурша упаковкой и вытаскивая оттуда второй пряник. – Женя Осипов, к примеру, считает, что я не обязана с вами возиться.

– Не обязаны. Но спасибо, – откликнулся Карелин слабым голосом.

– Женя Осипов – это мой… – решила она пояснить.

– Я знаю, кто такой Женя Осипов, – неожиданно перебил ее Дима, осторожно повернулся и кивнул на окно в западную сторону. – Это одноклассник моей бывшей жены. Он же ее любовник. Он же мой враг.

Крошки шоколадного пряника застряли в ее горле на вдохе, Маша раскашлялась. Карелину пришлось, сморщив лицо, подниматься и стучать ей ладонью между лопаток.

– Запейте, – поднес он к ее рту чашку с чаем. – Нельзя так необдуманно возмущаться. Это чревато. Может быть перекрыт доступ к кислороду.

Вот! Вот опять он свои штучки на ней обкатывает! Как понимать? Что за подтекст?

Маша заглушила кашель чаем, вытерла заслезившиеся глаза. Строго глянула.

– Что значит ваш враг? И с чего вы взяли, что Осипов был любовником вашей жены?

– Осипов не только был, но, думаю, и остается любовником Лизы. Вряд ли что-то между ними поменялось за эти восемь лет.

Углы рта Карелина резко пошли вниз. Он помолчал, поглаживая поверхность стола ладонями. Потом проговорил:

– У них какая-то странная привязанность друг к другу. Необъяснимая. Порочная. Болезненная. И это точно не любовь. Я пытался в этом разобраться восемь лет назад, когда узнал об их связи. Получилось то, что получилось.

– То есть… – Маша в ужасе округлила глаза. – Другими словами, вы хотите сказать, что Осипов устроил вам подставу?!

– Я этого не говорил, – возразил Дима с мученической улыбкой, может, от боли в голове, может, от воспоминаний. – Он у меня один из подозреваемых.

– О! – вырвалось у Маши. – У вас есть подозреваемые?

– Были. Раньше были. Сейчас… Это все сейчас не имеет значения. Я отсидел срок и…

– И всеми силами пытаетесь заработать себе новый! – перебила она его и пришлепнула ладонью по столу. – Вот мы и перешли к цели моего визита, Карелин. Поступают сигналы, что вы…

Странно, но все ее претензии он слушал терпеливо. Даже не возражал. В какой-то момент Маша заподозрила, что он просто спит с открытыми глазами. И задала несколько вопросов. Но нет, он ответил сразу же. Не дернувшись и не зевнув.

– В общем так, Карелин, – произнесла она строже некуда, уже стоя одетой в его прихожей. – Первый и последний раз вы ввязываетесь в истории на моем участке. Живите тихо. Не пытайтесь решать ни чужие проблемы, ни свои, которым более восьми лет. Начните жить заново. С чистого листа.

– Я пытался, честно. Но тут же получил по голове. – Он осторожно тронул шишку. Поморщился. – Кому-то очень не хочется видеть меня живым, здоровым и… свободным. Может, Осипову?

– Даже не думайте, Карелин! Не смейте трепать его имя. Он хороший опер, честный полицейский.

– Товарищ старший лейтенант, – прервал он ее, неожиданно нежным жестом прикрыв ее губы ладонью. – Я знаю про Осипова все и даже больше. И на заметку вам: его фамилия стояла первой в моем списке подозреваемых.