Забавы Палача

— Остановись на секунду. Я ей позвоню, чтобы с ней не случился удар, когда мы приедем.

Фицдуэйн пробыл в телефонной будке минут пять. Наконец он вышел и подозвал Медведя:

— Ее телефон не работает. Я позвонил на телефонную станцию, они говорят, что повреждений на линии не было. Они посмотрели друг на друга.

— У меня есть номер оператора из ME, — сказал Медведь, — телохранители регулярно выходят на связь, а они, в свою очередь, время от времени сами их вызывают. Они должны знать, как обстоят дела.

— Давай, только быстро, — сказал Фицдуэйн. Он начал расхаживать взад-вперед, пока Медведь звонил в ME. Медведь остался доволен разговором:

— Сангстер выходил на связь пятнадцать минут назад, а они сделали ответный звонок минут десять назад. Все в порядке.

Фицдуэйна это не убедило:

— У тебя нет для меня какого-нибудь оружия?

— Конечно есть, — Медведь открыл багажник и протянул Фицдуэйну кусок каленого железа.

— Ты не знаешь, почему я сразу почувствовал себя уверенно? — спросил Фицдуэйн.

Комната погрузилась в темноту, плотные, пурпурные занавеси практически не пропускали свет с Юнкернгассе. До Беата фон Граффенлауба не доносилось ни звука. Защищенные окна, дверь и толстые стены обеспечивали абсолютную звукоизоляцию. Он чувствовал, что утратил способность ориентироваться в пространстве. Он знал, что может включить свет и заставить взять себя в руки, но тогда ему придется опять взглянуть на фотографии и лицом к лицу столкнуться с документальными свидетельствами извращений и смерти.

Он попытался представить себе, как должен мыслить человек, который пытал и убивал только для того, чтобы получить сексуальное наслаждение. Это было непостижимо. Он не мог этого себе представить, не говоря уж о том, чтобы понять. Эрика — его роскошная, чувственная, страстная Эрика — изощренная убийца. Он почувствовал приступ рвоты. Он вытер губы и вспотевшее лицо носовым платком.

Загорелась лампа, явно по сигналу снаружи. Отворилась стальная дверь. Сидя в темном углу комнаты фон Граффенлауб наблюдал за вошедшей Эрикой.

Она сняла вечернее пальто из темно-зеленого шелка и бросила его на стул. Обивка стула была ярко-красного цвета и фон Граффенлаубу подумалось, что стул того же цвета, что и кровь ее жертв. Плечи Эрики были открыты, и кожа казалась золотой. Она посмотрела на свое отражение в зеркале, установленном при входе в жилую комнату, привычным движением сняла с себя платье и бросила его на стул, вслед за пальто. Она не сводила глаз со своего изображения в зеркале и принялась ласкать груди, затем медленно провела пальцами по тугому животу и коснулась черных узеньких трусиков, единственному предмету одежды, оставшемуся на ней.

Фон Граффенлауб попытался заговорить, но в горле у него пересохло и наружу вырвался только сдавленный звук.

Эрика кивнула в знак того, что она его слышит, но не повернулась. Она продолжала изучать свое изображение.

— Уитни, — сказала она. — Милый, опасный, восхитительный Уитни. Надеюсь, ты не опоздаешь.

Она спустила трусики и начала поглаживать себя между ногами.

— Почему? — хрипло спросил фон Граффенлауб. На этот раз ему удалось произнести целое слово. Эрика дернулась при звуке его голоса, но не поворачивала головы как минимум полминуты. Затем резким, звериным жестом она сняла с себя трусики и ногой отбросила их в угол комнаты.

— И кто же этот Уитни? — спросил фон Граффенлауб, указывая на груду фотографий, лежащих перед ним. — Кто он, твой подручный по убийствам?

Эрика стояла перед ним обнаженная. Она немного пришла в себя, но лицо ее побледнело, и загар не мог это скрыть. Она хрипло рассмеялась и заговорила:

— Уитни любит позабавиться, мой милый лицемер. Посмотри повнимательнее на эти снимки. Разве тебе не знакомо это прекрасное тело? Не узнаешь эти длинные, элегантные пальчики? Беат, милый, ты же сам знаешь, какие замечательные наркотики выпускает “Вейбон”. Моим подручным по убийствам — по крайней мере некоторым — был ты, моя радость. И ты должен признать, что это ограничивает твои возможности.

Жуткий вопль вырвался из груди фон Граффенлауба. Он выхватил “вальтер” и стрелял до тех пор, пока не кончились патроны. Револьвер упал на ковер. Лежавшее на полу тело Эрики ничем не отличалось от залитых кровью тел, запечатленных на снимках.

Они оставили машину в деревне и пошли по дороге в направлении фермы Врени. У Медведя в руке был фонарь. Когда они подошли к “мерседесу” метров на тридцать, он направил его на стекла и несколько раз посветил на них. Открылась передняя дверца, и из машины вылез человек. В руках у него была автоматическая винтовка. Медведь включил фонарь.

— Не хочу напугать их до смерти, — сказал он Фицдуэйну. Он остановился и прокричал человеку у “мерседеса”:

— Полиция. Проверка. Можно подойти?

— Добро пожаловать, — ответил человек у “мерседеса”. — Приготовьте ваши удостоверения и идите вперед, держите руки на виду.