Забавы Палача

Человек — его звали Кадар, но это было лишь одно из многих его имен — вытерся насухо и накинул легкий шелковый халат. Физическая разминка и сон пошли ему на пользу. Он прошагал к себе в кабинет и удобно устроился в кресле от Чарльза Эймса, готовясь к своей первой встрече с доктором Полем.

Решение было простым: раз он не может посещать психиатра без риска, ему надо взять это дело на себя. Он будет черпать все необходимое из своих собственных обширных ресурсов. Станет своим собственным врачом. У него появится возможность говорить абсолютно искренне, что в любом ином случае было бы немыслимо. И, как всегда, он будет держать ситуацию под контролем.

Кадар с детства придумывал себе несуществующих друзей. Первым из них был Майкл — светлокожий, с выгоревшими на солнце золотыми волосами. Он выглядел так, как хотел бы — но не мог — выглядеть сам Кадар. После него появились Другие.

С годами процесс создания новой личности усовершенствовался и стал походить на некий ритуал. Вначале Кадар всегда ложился на спину, закрывал глаза и полностью расслаблялся. Затем сосредотачивался особым образом, который не смог бы описать даже самому себе. Это было что-то вроде концентрации его природной жизненной энергии. Когда он был готов начать, перед ним вставала тонкая серая дымчатая пелена. Она тихо клубилась и мягко сияла, точно освещенная изнутри.

Постепенно в этой дымке вырисовывались очертания фигуры, пока еще неясные. Определенным было только одно: рост фигуры. Все порождения фантазии Кадара, независимо от их возраста, пола и внешнего вида, начинали свое существование одинаково.

Он часто думал, что эта первая стадия — самая трудная. Она отнимала столько сил. Иногда он лежал в кресле часами, по его телу бежал пот, а серая пелена оставалась однородной. Когда же наконец в ней возникал силуэт, трудиться становилось легче и приятнее. Кадар придавал своему творению нужные формы и работал над мельчайшими деталями, словно художник в своей студии, — только вместо кистей и прочего художнического инвентаря он пользовался сконцентрированной мыслью. Сначала он выверял рост, затем переходил к телосложению. Постепенно определялись отдельные черты. Кадар прорабатывал позу. Затем добавлял одежду, уделяя особое внимание фактуре и цвету тканей. И вот перед ним вставало готовое, но пока еще безжизненное существо. Потом, когда придет время, он вдохнет в него жизнь — и оно станет говорить и двигаться согласно его желанию.

Большинство созданных им мужчин имели светлую кожу и выгоревшие волосы и были прекрасны. Большинство созданных им женщин выглядели довольно обыкновенно, хотя попадались и исключения.

С течением времени он модифицировал этот ритуал, научившись изменять по своей прихоти настоящих людей. Здесь не было такой полноты владения материалом, но здесь было больше вызова. И процент потерь был выше, но это же сулило и определенные выгоды.

А ощущение абсолютной полноты власти возвращалось к нему, когда он убивал.

Выходя из самолета, Фицдуэйн погладил арфу по маленькой головке. Воздушное путешествие заняло меньше двух часов. Посадка была совершена вовремя. Он прокатил свою багажную тележку под надписью “NICHTS ZU DEKLARIEREN” [11] и огляделся в поисках телефона.

Бывают случаи, когда обостренная интуиция и умение понимать другого только мешают, превращаясь в настоящее проклятие.

Они расстались с тяжестью на душе. Итен лежала рядом с ним, они касались друг друга, но между ними пролегло отчуждение. Разные люди, разный образ жизни, разные цели — а мост, соединявший их, отсутствовал. Любовь и желание остались, но моста не было. Чтобы построить его, мало было одних разговоров о браке — они должны были серьезно пересмотреть свои привычки и научиться жить вместе. Надо было подумать о появлении малышей, которым нужны забота и уход. Надо было привыкать к оседлой жизни, а не бросаться на очередные розыски. Как ни крути, в такой ситуации необходимо делать выбор, принимать серьезные решения. Он улыбнулся про себя. Он уже начинал скучать по ней, но, черт возьми, как же трудно взрослеть, когда ты уже взрослый.

По размышлении, Фицдуэйн решил все-таки обратиться к Гвидо: это было естественно, если он хотел получить негласную информацию о фон Граффенлаубах. В прошлом Фицдуэйн и Гвидо то работали вместе, то пытались обскакать друг друга в полудюжине разных стран. После ранения в Ливане швейцарский журналист подхватил острую инфекционную болезнь печени и перешел на сидячую работу; теперь он трудился в хранилищах “Ренжье”, крупнейшего издательства в Швейцарии.

И однако Фицдуэйн медлил у телефона: в течение нескольких лет Гвидо был любовником Итен. Между ними существовала интимная близость, он знал ее тело во всех подробностях. В мозгу Фицдуэйна калейдоскопом завертелись эротические картины. Другой мужчина, его приятель, обладал любимой им женщиной — пусть это было в прошлом, но в его сознании это происходило сейчас.

Жизнь слишком коротка для того, чтобы мучить себя подобными мыслями, подумал он. И стал набирать номер.