Забавы Палача

Сам Пиррпонт менял высоту падения от случая к случаю и пользовался простым скользящим узлом, фиксируя его слева под челюстью приговоренного с помощью резинового кольца. Во время падения узел сдвигался под подбородок и отбрасывал голову казнимого назад, ломая ему позвоночный столб, причем почти всегда между вторым и третьим шейными позвонками. Мгновенная смерть — по крайней мере, так утверждал палач.

— Хейни, — сказал Буизар, — может, ты, наконец, обратишь на меня внимание? Там все равно тринадцать петель, как ни считай.

— Ты у нас начальник, — ответил Медведь.

— И хочу им остаться, — заявил Буизар. Медведь поднял свои лохматые брови.

— Я не отстраняю тебя от работы, — сказал Буизар, — хотя ты это и заслужил. Но из бригады по борьбе с наркотиками я тебя пока выведу. Можешь и дальше сидеть за своим столом, но весь следующий месяц будешь заниматься мелкими преступлениями — от греха подальше.

— Искать украденные велосипеды и домашних собачек, — сказал Медведь. Он нахмурился.

— Примерно так, — ответил Буизар. — Тебе нужно время, чтобы остыть.

— Этот сукин сын сам напросился на оплеуху, — сказал Медведь. — Он был пьян и лез куда не надо.

— Пускай ты прав, — отозвался Буизар, — но он входил в официальную делегацию, возглавляемую министром иностранных дел Германии. У него был дипломатический паспорт.

Медведь пожал плечами и поднялся на ноги.

— Минутку, — сказал Буизар. — Есть еще кое-что. К нам в Берн на несколько дней пожаловал один ирландец. Мне написал о нем мой дублинский друг. Он попросил меня в порядке любезности показать ему, что здесь да как.

— Стало быть, теперь я туристский гид. Шеф “крипо” чуть суховато усмехнулся.

— Отнюдь, Хейни, — ты одна из местных достопримечательностей.

— Ну, до тебя-то мне далеко, — дружелюбно заметил Медведь и вразвалку отправился прочь.

Начальник полиции подошел к веревке и принялся считать петли в узле. У него получилось двенадцать. Он чертыхнулся и начал снова.

День выдался погожий и прохладный, на улицах и в низинах таял снег. Подальше, в предгорьях, лед и снег по-прежнему сковывали землю. Зубчатые горные вершины на фоне ясного синего неба выглядели почти нереальными.

Фицдуэйн был очарован Берном. Он ощущал душевный подъем: в нем крепла уверенность, что где-то здесь, в этом прекрасном, мирном, до неправдоподобия благополучном средневековом городе кроется ответ на его вопросы, причина самоубийства.

Он пробродил по городу несколько часов, более или менее наугад. Все маршруты неизменно приводили его к реке Ааре. Река окружала старый город с трех сторон, образуя естественный ров, так что крепостную стену потребовалось возвести только с одной стороны. С ростом города стену отодвигали все дальше и дальше по полуострову. Старый вал не выдержал испытания временем, но две башни, образующие древние ворота города, сохранились до сих пор.

Задолго до зарождения европейского туризма бернцы практиковали странный обычай: они использовали Сторожевую башню, стоящую при входе в город, как тюрьму.

Почти сразу после прибытия Фицдуэйн снял номер в маленькой гостинице на Герехтигкайтсгассе. Прямо напротив дверей гостиницы, в центре действующего фонтана, возвышалась колонна с каннелюрами, а на ней стояла статуя очень изящной работы. Она была раскрашена в синий, золотой, красный и другие яркие цвета. Впечатляющая фигура женщины с завязанными глазами — ее великолепные ноги как-то уж слишком приковывали к себе внимание — держала в одной руке меч, а в другой — весы. Она венчала собой так называемый “Герехтигкайтсбруннен”, или Фонтан Правосудия.

У ног этой страшноватой амазонки — там, откуда было удобней всего заглядывать ей под юбку, — стояли четыре бюста каких-то личностей довольно кислого вида. Приглядевшись, Фицдуэйн обнаружил, что это Император, Султан, Папа и Магистрат, то есть главные отправители правосудия в смутную пору постройки фонтана, который был воздвигнут в 1543 году.

Фонтаны вообще попадались в городе на каждом шагу. Все они сверкали экзотическими красками, и каждый был по-своему запоминающимся. Фонтан на Крамгассе был украшен статуей медведя в натуральную величину. На медведе, который стоял в позе ландскнехта, был золотой шлем с решетчатым забралом, а у ног его сидел медвежонок, лакомящийся виноградом. Медведи были повсюду: каменные, нарисованные, напечатанные, отштампованные, выкованные из железа, большие, маленькие, даже настоящие. Фицдуэйн еще нигде не видел столько медведей сразу.

Он читал, что герцог Бертольд Пятый Церингенский, основатель Берна, устроил охоту и объявил, что город будет назван именем первого убитого зверя. Охотникам повезло, что они затравили медведя; город Кролик вряд ли пользовался бы таким же уважением.

Когда в жизнь бернцев еще не вошли водопровод и ежедневная программа новостей, они отправлялись за водой и свежими сплетнями к ближайшему фонтану. Возможно, подумал Фицдуэйн, если я посижу у фонтана, меня осенит какая-нибудь блестящая догадка.

Однако он так и не дождался откровения — уж больно холодно было сидеть на мокром камне.