Забавы Палача

— Техника была установлена, чтобы прослушивать ваши разговоры. Я отдал это распоряжение еще до того, как собрал все сведения о вас. Я ведь не знал, с кем имею дело.

— Электронщики называют это “периодом накопления данных”, — сказал Фицдуэйн. — А кто здесь обычно живет?

— Я владею этой квартирой уже много лет. Время от времени я прихожу сюда: например, когда хочу побыть один или сделать что-нибудь сугубо конфиденциальное.

— Понятно, — сказал Фицдуэйн. — Что-то вроде мальчишечьего шалаша, только для взрослого.

— Подслушивающие устройства будут сняты немедленно, — сказал фон Граффенлауб. Он подошел к бару и налил виски в два стакана. Затем передал один Фицдуэйну. Тот попробовал. Виски было ирландское — “джеймсон” двенадцатилетней выдержки.

Фицдуэйн подумал, что в свободную минуту надо будет расстрелять растение в прихожей.

Глава четырнадцатая

Фицдуэйн решил немного отдохнуть от общения с женской половиной семейства фон Граффенлаубов. Врени отвечала на его телефонные звонки, но ограничивалась односложными фразами вроде “берегитесь, ирландец”, каковые нельзя было счесть хоть сколько-нибудь обнадеживающими;

Марта, старшая, на две недели уехала в Ленк кататься на лыжах; а к Эрике, в свете случившегося, он идти не хотел: боялся, что будет там маяться, точно юный Андреас. Ладно бы еще эрекция — он опасался того, к чему она может привести. Таким образом, его мысли вернулись к Андреасу.

Встретиться с ним тоже оказалось непросто. Лейтенант Андреас был откомандирован в военный лагерь в Санде: он руководил там подготовкой новобранцев. Оставить службу он не мог, но согласился побеседовать с Фицдуэйном в перерыве между учениями, если тот приедет к нему сам. Несколько минут телефонных переговоров, затем звонок от Беата фон Граффенлауба — и все было улажено. Если Фицдуэйн сможет появиться у казармы генерала Гвизана в столь неудобный час, как 7.00, его отвезут в Санд военным транспортом. До казармы идет трамвай номер девять.

Чтобы найти Андреаса, им понадобилось добрых часа полтора. Миновав несколько боевых подразделений, разыгрывавших свои маленькие войны, они наконец отыскали его: лейтенант стоял на заросшем травой бетонном укрытии, наблюдая, как его взвод готовится к атаке. Голову его украшала армейская пилотка с маскировочной веточкой; на поясе висел большой револьвер в кобуре. Уперев руки в бедра, Андреас глянул вниз на Фицдуэйна. Вся его фигура излучала молодцеватость, граничащую с щегольством.

— Ну, герр Фицдуэйн, — сказал он, — как вам нравится швейцарская армия? — Он вежливо улыбнулся и подал гостю руку, помогая ему взобраться наверх. Капрал, который сопровождал Фицдуэйна, отдал честь и скрылся в зарослях.

— Все это сплошь новобранцы, — произнес Андреас, указывая на окружающий их лес. Там не было видно ни одного человека; бойцов, которые переползали с места на место, готовясь открыть холостой огонь из винтовок и противотанковых ружей, выдавали лишь шорох да хруст веток. — Всего несколько недель тому назад они были студентами университета, виноделами, ремесленниками и официантами. Теперь они начинают превращаться в солдат, но им предстоит еще многому научиться. Не судите о швейцарской армии по тому, что увидите сегодня. — Андреас вновь улыбнулся. Он был очень обаятелен, и в нем, в отличие от младшей сестры, не чувствовалось ни капли напряжения и неуверенности.

Хотя Фицдуэйн и помалкивал об этом, увиденное в Санде произвело на него большое впечатление. Он по собственному опыту знал, как трудно превратить гражданских в солдат. И тем не менее почти все встреченные им до сих пор офицеры выглядели настоящими кадровиками, а учебные программы отличались продуманностью и оригинальностью. Правда, совсем зеленые новобранцы редко радуют глаз. Андреас вздрогнул, когда рядом громко треснула сухая ветка, а вслед за этим прозвучало отчетливое ругательство.

— Я сожалею о гибели вашего брата, — сказал Фицдуэйн. Он присел на поваленное дерево. Андреас остался стоять: он оглядывал лес, держа наготове блокнот для пометок.

— Задавайте вопросы, — промолвил Андреас, — и я расскажу вам все, что знаю.

В отличие от Врени, которая знала много, но говорила мало, Андреас отвечал на вопросы Фицдуэйна с полной готовностью: ведь отец попросил его оказать ирландцу содействие. К сожалению, вскоре выяснилось, что ему известно немногое; а может быть, Фицдуэйн просто не представлял себе, о чем надо спрашивать. Он уже почти примирился со своей неудачей, однако Андреас понемногу расслабился, переключил часть внимания со своих подопечных на гостя, и в его ответах забрезжили кое-какие любопытные факты и детали.

Андреас посмотрел на букву “А” в цветочном венке.

— Внутренний символ мне, конечно, знаком, — сказал он. — В простом круге его можно увидеть в каждом городе нашей страны. Это эмблема участников движения протеста, молодежного движения — в общем, крошечного меньшинства дураков, которые сами не понимают, что им на пользу, а что нет. — Он посмотрел на фотокопию в руках Фицдуэйна. — А почему цветы? — спросил он. — Это татуировка, что ли?

Фицдуэйн кивнул.