Забавы Палача

– В этой нашей новой, современной Ирландии – а с таким же успехом можно говорить и обо всем западном капиталистическом мире – идея прогресса отождествляется с новым торговым центром или видеомагнитофоном. Но все не так просто. Жизнь не может быть такой примитивной.

Фицдуэйн взглянул на своего друга.

– У меня есть дети, – сказал Килмара, – и мне совсем не нравится то, что я вижу в своем хрустальном шарике.

Они вернулись в гостиницу, решили обсушиться и выпить на посошок горячего виски. Его смаковали в дружеской тишине. Как обычно, топили здесь чересчур сильно, зато их брошенные на батареи плащи и шляпы, с которых капало на ковер, постепенно подсыхали. В комнате запахло мокрой псиной.

– Так я и не понял, к чему ты все это затеваешь, Хьюго, – сказал Килмара. – Вечно у тебя душа не на месте. – Он покрутил гвоздичку в своем стакане. – Скажи, – продолжал он, – тебя по-прежнему называют ирландским самураем?

– Время от времени, – ответил Фицдуэйн. – Прессе это нравится. Они обожают броские прозвища. Килмара рассмеялся.

– Но это прозвище тебе подходит. У тебя есть свои идеалы, свои моральные ориентиры, есть военные навыки и родословная – и ты постоянно ищешь то, за что стоит бороться в мировом масштабе, ввязываешься в опасные приключения.

– Самурай, – сказал Фицдуэйн, – это воин, который знает, за что борется; у него есть хозяин и свое место в обществе, это рыцарь, ответственный перед своим повелителем, но стоящий во главе собственных владений.

– Что ж, – сказал Килмара, – собственные владения у тебя определенно есть, пусть даже они и висят в пустоте. А вот перед кем ты несешь ответственность, – он ухмыльнулся, – это вопрос интересный.

Гроза достигла своего пика. Дождь барабанил по стеклу. Молния расколола небо на две половины с рваными краями.

– Подходящая погода для отвлеченных размышлений, – сказал Фицдуэйн, – вот только время не слишком удачное.

Пятнадцать минут спустя Килмару соединили по телефону с облицованной белым кафелем комнатой в Корке.

Невысокий человек с седоватыми волосами и цветом лица заядлого рыбака взял трубку, поданную ему лаборантом. На нем были зеленые рабочие штаны, зеленый халат и резиновый фартук. Белые резиновые боты были забрызганы кровью.

– Майкл, – сказал Килмара после обмена приветствиями, – я хочу, чтобы ты ненадолго отложил электрическую пилу, которой вскрываешь ирландские черепа в напрасных поисках серого вещества. Сходи на обед с моим другом и потолкуй с ним немножко.

– О чем? – спросил человек в фартуке. Слышно было, как в ведро из нержавейки падают капли, стекающие со стола для вскрытия – сейчас на нем лежало мертвое тело.

– О самоубийце из Берна.

– Так, – сказал человек в фартуке. – А кто платит за обед?

– Ну разве такие вопросы уместны между друзьями?

– Уместны, – сказал человек в фартуке.

– Ладно, обед за счет фирмы.

– Очень мило с твоей стороны, Шейн, – сказал человек в фартуке. – Тогда пусть это будет “Арбутус”.

Прежде чем вернуться к трупу, он решил побаловать себя чашечкой чаю.

Килмара стал звонить в Швейцарию.

Фицдуэйн отмокал в ванне, глядя, как покачивается на мыльной воде желтая пластмассовая уточка. Вот в чем недостаток душа: уточке поплавать негде.

Сквозь приоткрытую дверь доносилась музыка Сина О`Райады.

Фицдуэйн не слышал звонка. Он размышлял об О`Райаде – замечательном композиторе, который спился и умер, не дожив до зрелых лет, о Руди фон Граффенлаубе и о том, что из-за алкоголя и наркотиков самоубийства стали широко распространенным явлением. Правда, повешение выглядит гораздо более драматично. Его взгляд упал на уточку. Она низко сидела в воде. Неужели в ней дырка? Это было бы ужасно.

Он услышал смех Итен. Она вошла в ванную и стащила с горячей батареи полотенце.

– Это Шейн. Спрашивает, не можешь ли ты на минутку расстаться со своей уточкой. Ему надо с тобой поговорить.

Мокрой рукой Фицдуэйн взял телефон. На волосах его еще лопались мыльные пузырьки. Он дотянулся до регулятора громкости и приглушил музыку.

– Ты еще жив? – сказал он в трубку.

– Шутник, – проворчал в ответ Килмара. Был сырой мартовский вечер, и он битый час добирался к себе домой в Уэстмит. Настроение у него было паршивое, к тому же он боялся, что подцепил простуду.

– Есть успехи? – спросил Фицдуэйн. – Или ты просто хотел вытащить меня из ванны?

– Успехи есть, – ответил Килмара. – Врач из Корка согласен, но тебе придется съездить туда. Человек в Берне сказал, что они всегда рады воспитанным туристам, но когда я упомянул имя фон Граффенлауба, ему это, похоже, не слишком понравилось. И еще – если я не свалюсь с воспалением легких, как ты посмотришь на то, чтобы прогуляться утром до Шрузбури-роуд? Хочу поговорить о живых и мертвых. Улавливаешь?

– Не совсем, – сказал Фицдуэйн.

Три часа спустя Килмара почувствовал себя намного лучше.

В большом камине потрескивали дрова. Omelette fines herbes [3], салат из помидоров, немножко сыру, красное вино – приготовленное руками француженки, все это было замечательно. Он слышал, как на кухне жужжит кофемолка.