Забавы Палача

Цюрих оказался богатым и холеным, каким и представлял его себе Фицдуэйн, однако помимо банков, роскошных магазинов и высоких деловых зданий здесь попадались и признаки беспорядков. Сначала это выглядело как единичные проявления вандализма. Потом он стал замечать, что следы разрушений, хотя и поверхностных, видны чуть ли не на каждом шагу. Ясно было, что недавно здесь происходили массовые беспорядки. На серебристых оконных стеклах змеились трещины, аккуратно заклеенные липкой лентой в ожидании замены. Некоторые окна были разбиты и с той же профессиональной аккуратностью заколочены досками. В сточных канавах поблескивали осколки стекла. На стенах пестрели нанесенные распылителем надписи. Церковь рядом с Банхофштрассе была заляпана красной краской, похожей на кровь. Под красными потеками стояли слова: “РЕЛИГИЯ = ЭФТАНАЗИЯ” [12]. На другой стороне улицы валялись две пустые исковерканные канистры из-под бензина. Он купил схему города и отправился на Дюфурштрассе, 23.

Издательский дом “Ренжье” был одним из крупнейших в Швейцарии; о том, что дела его владельцев идут успешно, свидетельствовали изящные очертания главного корпуса в стиле модерн. Часть просторного вестибюля занимал гигантский стол, за которым сидел дежурный; назвать этот стол “конторкой” как-то не поворачивался язык. Тут же находился и небольшой магазинчик. Пока служитель искал Гвидо, Фицдуэйн неспешно просматривал новейшие образцы здешней продукции. Его перемещения с легким жужжаньем отслеживала миниатюрная телекамера на шарнирной подставке.

Когда он в последний раз встречался с Гвидо, тот был хорошо сложенным, обаятельным мужчиной с глубоким уверенным голосом, вполне соответствующим его личности. С ним хотелось поделиться своими проблемами, и тем, кто уступал этому желанию, никогда не приходилось жалеть о своей откровенности. За долгие годы у Гвидо появилось множество знакомств и связей, и люди доверяли ему как никому другому.

Теперь же облик выходящего из лифта Гвидо вызвал у Фицдуэйна сначала изумление, а потом чувство горечи. Симптомы были слишком красноречивыми. Лицо у Гвидо словно усохло. Кроме нездоровой желтизны, на нем появились новые морщины. Глаза швейцарского журналиста были воспаленными и мутными. Он явно потерял в весе. Ступал он медленно, от прежней энергичной походки не осталось и следа. Даже голос у него изменился. Он был по-прежнему теплым, но звучавшая в нем уверенность исчезла, уступив место боли и усталости. Только улыбка была прежней.

– Давненько мы не виделись. Самурай, – сказал он. Потом взял руку Фицдуэйна в свои и мягко пожал ее. Фицдуэйн был глубоко тронут, но не мог найти нужных слов.

Несколько секунд Гвидо не сводил с него глаз; потом заговорил снова:

– Каждый раз, бреясь по утрам, я испытывал примерно те же чувства. Но человек ко всему привыкает. В конце концов, мне уже недолго осталось. Я не хочу говорить об этом. Пойдем домой, там все расскажешь.

Последний период власти Батиста предоставил майору Вентуре обширные возможности как в плане карьеры, так и в накоплении капитала.

Честолюбие Вентуры подогревалось международным политическим климатом той поры. Холодная война достигла пика. Во главе Госдепартамента и ЦРУ стояли братья Даллесы, которые не потерпели бы и легкого душка коммунизма на своем пороге. Батиста относился к карьеристам не совсем по-американски, но по меньшей мере этот сукин сын не был красным или даже розовым.

За два года майор Вентура превратился в полковника Вентуру и получил перевод в Гавану, на пост заместителя начальника БРАК, особого полицейского отдела по борьбе с коммунизмом. Вместо мундира он стал носить безупречные костюмы кремовых тонов – они были скроены так, чтобы слева, под мышкой, оставалось достаточно места. Он полюбил ботинки из крокодиловой кожи. Он начал ездить на отдых в Швейцарию. Он выслеживал, арестовывал, допрашивал, пытал и убивал многих людей, которых молва называла коммунистами. Благодаря своей работе он был близко связан с ЦРУ, что и послужило причиной встречи Кадара с Уитни Рестоном. Уитни Рестон был единственным человеком, которого Кадар по-настоящему любил, и он же соблазнил его.

– Мы прожили в Гаване несколько лет, – рассказывал Кадар. – Вентура все еще жил с матерью, но она явно стала надоедать ему. У него были другие женщины – много женщин.

Уитни работал на одного человека из ЦРУ по имени Керкпатрик. Он частенько приходил к нам домой, чтобы побеседовать с Вентурой. Именно ЦРУ создало при Батисте антикоммунистическую полицию, а затем стало финансировать ее. Люди из ЦРУ старались следить, на что идут деньги. Вентура был их человеком в БРАК, возможно, одним из многих. Он ежемесячно получал от них денежное пособие: это был приварок к его зарплате в БРАК и барышам из других источников. Его излюбленным приемом было арестовать кого-нибудь из богатой семьи, слегка помучить его, а потом заставить родственников выкупить арестованного.

– Как вы все это узнали?