Забавы Палача

Он развалился в старом кожаном кресле с подголовником, близнецы устроились рядом. В своих пижамных штанишках и халатиках с изображением щенка Снупи они выглядели очень уютно; от них пахло мылом, шампунем и свежевымытыми шестилетками. Потом, когда остались позади крики, визги и неизбежное «папочка, мы же не можем пойти спать, пока наши волосы совсем, совсем не высохнут», он разговорился с Аделин. Как всегда, глядя нанес или думая о ней, он чувствовал себя счастливым.

— Но почему он хочет этим заняться, cheri? [4] — спросила Аделин. Она держала свой бокал с арманьяком так, чтобы на него падал свет от камина, и любовалась насыщенным цветом напитка. — Зачем Хьюго затевать это расследование, если ничего подозрительного нет, если не видно никаких причин?

— Нет ничего подозрительного, если верить властям, — сказал Килмара, — но Хьюго не слишком им доверяет. Ему кажется, будто здесь что-то неладно, а он привык прислушиваться к своему внутреннему голосу.

Аделин это явно не убедило.

— Внутренний голос — и все?

— По-моему, не только, — сказал Килмара. — Хьюго — противоречивая натура. Это мягкий человек с твердым стержнем внутри, и многие его таланты связаны как раз с этой внутренней твердостью. Не случайно ведь он провел на фронте почти всю сознательную жизнь. В Конго он дрался прекрасно, хотя после боя его всегда начинали одолевать угрызения совести. Став военным корреспондентом, он нашел компромисс. Ну, а теперь он приблизился к зрелому возрасту, когда наступает пора подумать о том, кем ты был и куда ты идешь. Мне кажется, его мучит совесть из-за того, что он столько лет получал деньги, фотографируя страдания других людей, и эта последняя смерть на его пороге сыграла роль катализатора, выпустив на волю все, что накопилось у него на душе. Скорее всего, он считает, что, найдя причины этой трагедии, сумеет предотвратить какую-то другую беду.

— Думаешь, из этого что-нибудь получится? — сказала Аделин. — По-моему, более вероятно, что все будут захлопывать двери у него перед носом. Никто не любит говорить о самоубийцах — особенно родные.

Килмара кивнул.

— Что ж, — ответил он, — вообще-то ты права, но Фицпу-эйн — особый случай. У него есть кое-какие редкие качества, хотя он рассмеялся бы, скажи ты ему об этом. Он умеет разговорить людей и чувствует то, чего другие не замечают. Он не просто обаятелен. Если бы я верил в такие вещи, то сказал бы, что к нему применимо слово «фэй».

— Что значит «фэй»? — спросила Аделин. Она прекрасно владела английским и была слегка раздосадована тем, что Килмара употребил не знакомое ей слово. Ее носик воинственно нацелился вверх, в глазах блестел вызов. Килмара залюбовался ею. Он издал смешок.

— О, это настоящее слово, — сказал он. — Тебе небесполезно будет знать его, раз уж ты общаешься с кельтами. Он достал с полки за креслом словарь Чеймберса.

– «Фэй», — прочел он. — «Осужденный; обреченный на гибель; находящийся под угрозой внезапной или насильственной смерти; предвидящий будущее, особенно какие-либо бедствия; эксцентричный; немного сумасшедший; сверхъестественный».

Аделин содрогнулась и посмотрела в огонь.

— И ты думаешь, все это к нему подходит? — Килмара улыбнулся и взял ее руки в свои. — Не так уж все страшно, — сказал он. — Этот сукин сын еще и удачлив.

Аделин тоже улыбнулась и чуть помолчала, прежде чем заговорить. Но голос ее звучал серьезно.

— Шейн, милый, — промолвила она, — помнишь, ты рассказывал мне о жене Хьюго — как она погибла; как ее убили; как он не сделал ничего, чтобы спасти ее?

— Он не мог, — ответил Килмара. — У него был приказ, очень мало людей, а потом, он все равно не успел бы. Он ужасно переживал — черт возьми, я сам знал эту девушку, она была замечательная, — но ему не за что себя корить.

Аделин поглядела на него.

— По-моему, причина в Анне-Марии, — сказала она. — Именно из-за нее он и не может оставить это дело.

Килмара поцеловал руку жены. Он любил ее безумно; шли годы, подрастали дети, а эта любовь только усиливалась. Он подумал, что Аделин почти наверняка права насчет Фицдуэйна, и его охватила тревога за друга.

Глава пятая

Сидя за рулем автомобиля, Фицдуэйн решил, что лучше думать о чем-нибудь другом, нежели о состоянии дороги из Дублина в Корк, иначе можно заработать инфаркт. Он стал вспоминать события, происшедшие после трагедии на острове.

Первым местом, откуда следовало начинать расспросы, был, разумеется, Дракеровский колледж. Но это оказалось не так-то просто. Для маленького, изолированного коллектива учителей и студентов смерть Руди фон Граффенлауба была значительным событием. Фицдуэйну сразу же и абсолютно ясно дали понять, что этот печальный инцидент должен быть забыт, и чем скорее, тем лучше. Никто из обитателей колледжа не желал, чтобы ему напоминали о гибели Руди. Что поделать, говорили Фицдуэйну, — такие вещи случаются. Точно защищаясь, кто-то из администрации сказал, что среди причин смерти у молодежи самоубийства стоят на первом месте. Фицдуэйну, который прежде никогда об этом не задумывался, трудно было поверить в это, однако выяснилось, что это правда.