Забавы придворных

С фарисеем говорят они: «Мы не таковы, как прочие люди», но не говорят: «Даем десятину от всего, чем владеем». С ним же говорят они о каждом из нас: «Не как тот мытарь»; мы же говорим: «Боже, милостив буди нам грешным»[192]. Если внемлет гордыне Господь и не взирает на смирение, подлинно они евреи, а мы — египтяне; но если подлинно они израильтяне, то имеют любовь к Богу и к ближнему; а если кто преследует ближнего, как живет в нем любовь к Богу?[193] Двухчастно единство любви, Бог даровал ее человеку, а человек — Богу, чтобы она прославлялась в обоих отношениях нераздельно и чтобы одно не было любезно без другого. Нет никого, кто не радовался бы доброму делу от другого человека, — следственно, никого, кто не имел бы ближнего. Итак, сколь бы далеко от себя они ни держали тех, кто их принял, однако это их ближние: и если они их ненавидят, как же Бога любят?[194] Но они говорят, что любят их в Господе, а любовь в Господе определяют как желание спасения душе ближнего; всякую помощь телу они исключают. На этот манер я точно люблю моих врагов: пусть бы они разрешились и были с Христом![195] Никого никогда я не ненавидел так жестоко, чтобы не простить все умирающему. Поэтому говорю уверенно: «Отпусти нам долги наши, как и мы отпускаем должникам нашим»[196], ибо моя ненависть вместе с врагом умирает и я настолько отпускаю все, что желаю ему блаженствовать на лоне Авраамовом[197]. Но они преследуют и любят. Затворить утробу для брата своего, когда он в нужде[198], — что это? разве это не значит — терзать еще сильнее того, кто уже изнурен? Как восседает на награбленном любовь[199], которая ничего не делает неправильно? Как пребывает в похвальбе та, что не гордится ? Как силком присваивает себе чужое та, что не ищет своего? Как радеет о прибыли та, что не своекорыстна? Как с алчностью отгоняет жителей от отеческих пределов та, что милосердна? Как не терпит соседа та, что терпелива?[200] Если у них есть любовь, откуда? Плохое гостеприимство оказывают ей те, кто вводит ее в дом, обнажив от всех ее добродетелей. Если они любви не имеют (как нам кажется; да не позволит Бог, чтоб так и было), то лишены корня добродетелей, и ветви их засохнут. Если же имеют (о, когда бы так!) — без милосердия, без терпения, главных ее крыльев, не сможет она достичь небес, лишенная своей красы, и все, что вздела на себя чужого, ей придется вернуть с позором, и откроется ее срам[201].

Они говорят: «Господня земля, а мы одни — сыны Всевышнего, и кроме нас нет достойного обладать ею»[202]. Не говорят: «Господи, не достоин называться сыном Твоим, не достоин, чтобы Ты вошел под кров мой»[203]; не говорят: «Недостоин, наклонившись, развязать ремень обуви Твоей»[204]; не говорят, что почитаются достойными претерпеть поношение за имя Христово[205], но достойными всем обладать. Не говорят, что их недостоин мир[206], но что они достойны мира. Будь они миротворцами, были бы сынами Божиими[207]; но каким образом они миротворцы, не вижу, ибо в грабеже мира нет. Если они сыны Божии, то и сыны Вышнего, а следственно, боги, ибо «я сказал: вы боги и сыны Вышнего все»[208]. Во всяком случае, они не боги христиан, которых донимают, но язычников, которые одни с ними вместе продолжают нас преследовать, с тех пор как иудеи по бессилию прекратили. Пусть же узнают, что они такое, от пророка, говорящего: «Все боги язычников демоны, Господь же небеса сотворил»[209]. Мы же в Того верим, Кто небеса сотворил, ибо Он не есть Бог, хотящий беззакония[210]. Бог наш — не как бог их; наш Бог есть Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова[211], и не недавний бог, а их бог — новый. Наш говорит: «Кто не оставит все ради Меня, недостоин Меня»[212], их бог говорит: «Кто не приобретет все ради себя, недостоин меня». Наш говорит: «Имеющий две ризы пусть даст неимущему»[213]; их бог: «Если не имеешь двух риз, отбери у имущего». Наш: «Блажен помышляющий о нищем и убогом»[214]; их: «Блажен творящий нищих и убогих». Наш говорит: «Следите, чтобы не отягощались сердца ваши заботами житейскими, да не постигнет вас день внезапный»[215]; их говорит: «Следите, чтобы не облегчались мошны ваши заботами житейскими, да не постигнет вас, как путник, убожество»[216]. Наш говорит: «Никто не может служить Богу и мамоне»[217], их говорит: «Никто не может служить Богу без мамоны»[218].

Кажется мне, много у них противоречий такого рода, коих никто не объяснит. Им предписано жить на заброшенных землях, которые они или застают такими, или делают; в какой край их ни призови, они найдут густонаселенное место и в короткое время превратят его своими усилиями в пустыню, и

если неправедно, хоть как-нибудь, а добудут богатства[219].