Забавы жестоких богов

— Неужели? Я как дурочка приставала к тебе, а ты… Единственное, на что тебя хватало, — это полапать за все места, уложить на землю, и прерваться на самом интересном месте, когда нормальный мужчина уже не может остановиться. Если бы не я, то мы бы до сих пор ходили в обнимку, как мальчик с девочкой, ты изредка по-братски целовал бы меня в щечку, а «это», — девушка сделала неопределенный жест, обводя руками постель, — случилось бы, когда мисс Громова стала старой, никому не нужной развалиной.

— Маленькая, давай отложим это до утра.

Джек потянулся к ее губам для поцелуя, но Ника была неумолима:

— Мне кажется, ты решил просто поразвлечься со мной, раз уж я так настаиваю. — Она решительно поднялась и отодвинула Эндфилда. — Прежде чем ответить, знай, что я спрашиваю серьезно.

— Я уже говорил вчера…

— Эту ахинею, которую ты нес, я простила лишь потому, что слишком хотела тебя. Придумай что-нибудь похитрее.

Ника посмотрела прямо и твердо ему в глаза. Джек почувствовал себя первоклашкой, не выучившим урока.

— Мне казалось, что ты просто хочешь поразвлечься со мной, как с новым забавным зверьком, и оставить. — От смущения Эндфилд опустил глаза, чертя пальцем на подушке.

— Ну и что за беда. Разве плохо попользоваться красивой девушкой? Тем более при таком обороте ты не был бы ничем обязан.

— Ты слишком глубоко проникла в меня. Потом я не смог бы любить ни одну женщину.

— И что, ты очень хотел, чтобы это «потом» наступило?

— Нет. Мне было бы очень плохо.

— Я не пойму, что у тебя: скромность от косноязычия или косноязычие от скромности, — произнесла Ника, продолжая пристально смотреть на него, слегка откинув голову назад. — В переводе на нормальный язык это означает: ты понял, что не сможешь без меня жить, что я создана для тебя. Великий боже, почему я должна это говорить сама?! Ну, хоть до этого додумался без моей помощи… И ты, мудро взвесив «за» и «против», решил ограничиться дружескими, ни к чему не обязывающими отношениями, чтобы потом была возможность иметь дело с женщинами, которые не нравятся тебе, противны, но не отделены глупыми условностями. — Ника от огорчения сжала губы. — Так приучены думать кокотки в борделе. А ты кажешься таким надежным, таким мужественным. Выходит, я совсем тебя не знаю.

Она приблизилась, разглядывая, точно впервые увидела Эндфилда.

Джек поразился, как изменилось ее лицо. Ласковые глаза стали твёрдыми, презрительными. Губы, которые недавно шептали ему нежные слова и целовали, скривились в печальной усмешке.

— Пойми, что лишь наша воля, желание и любовь чего-то стоят. И ты не захотел бороться за свое счастье. Решил отказаться, даже не попробовав, лелея свою предусмотрительность и сомнительную мудрость. Если бы у тебя ничего не вышло, все равно ты честно боролся до конца, вкладывая все силы души. Даже тогда ты остался бы победителем — не предавая себя, свои желания… Пусть твое сердце будет разбито. Это лучше, чем носить всю жизнь сознание поражения, которое потерпел, даже не вступив в бой за то, что дорого. Где теперь отважные мужчины, которые не жалели сил, чтобы добиться выполнения своих желаний, были безумно щедры и расточительны так, что любая, самая недобрая и недоступная женщина сдавалась, загораясь их огненной страстью. — Глаза Ники разгорелись, она подалась к нему. — На свою беду, я люблю тебя. Мой герой, с первой встречи я поняла, что не найду никого лучше. Мы предназначены друг для друга. Ведь и ты это понял, хоть и боялся в этом признаться даже самому себе, чтобы не считать себя трусом. Я открыто намекала, звала, дразнила, но ты считал меня то сексуально озабоченной сукой, то агентом секретной службы…

Прохладные простыни жгли тело Джека. Он встал, намереваясь одеться и уйти.

— Ты куда? Сядь. Я буду любить тебя даже такого. Иди ко мне. — Ника поймала его за руку и почти насильно уложила к себе на колени. — Это болезнь всех современных мужчин. Теперь я понимаю, как удается заставить вас, «драконов», умирать в этой бессмысленной войне. Просто ни у кого не хватает мужества крикнуть: «Хватит, надоело, сыт по горло. Довольно нам гибнуть, чтобы оправдать нищету и разруху». А у других, в синих мундирах, не хватает смелости заткнуть быдлу рот силой оружия. А впрочем, настоящих мужчин повывели холодные и расчетливые бабы.

— Я знаю немало историй про то, как девушек из хороших семей не спасли ни положение, ни богатство. — Голос Эндфилда набрал силу. — Они окончили жизнь дешевыми шлюхами, цена которым была инъекция «фени».