Забавы жестоких богов

«…Терморакета — жуткая штука, — продолжил чтение аппарат. — Для того чтобы двигатель пространственной тяги был по-настоящему эффективным и компактным, необходим очень мощный источник энергии. Может быть, когда-нибудь люди изобретут материалы, способные выдерживать сотни тысяч градусов, и будут летать, разгоняясь за мгновения до скоростей в сотни километров в секунду, но сейчас вещество ракеты моментально превращается в М-плазму… Несмотря на внешнюю эффектность, все сегодняшние технические решения — от беспросветной нужды и бедности, никто и не догадывается, какие возможности скрыты в реакции полного распада.

24 июля 2648 года. Мы так и не нашли сегодня злополучную „Победу“. Она скрыта где-то в складках местности, зоне сплошного вывала леса. Сканеры молчат, значит, ни одного живого человека на потерпевшей крушение лодье нет. Наверное, я один понимаю, чем грозит это. Технический уровень Штатов гораздо выше. Если в руки врагов попали реакторы, двигатели пространственной тяги, джаггернауты и массометы, примерно через год-полтора они смогут построить свои летательные аппараты, оснастить их убийственным оружием, повторенным на гораздо более высоком техническом уровне.

25 июля 2648 года. Куда мог исчезнуть огромный корабль? Его нет нигде. Лес под нами кишит солдатами. Пару раз мы обнаруживали „Суперстеллионы“, и стеклянная картечь сбивала стальные винтокрылые стрекозы, набитые оружием и людьми. Поиски продолжаются.

8 августа 2648 года. Слишком многое случилось за эти дни. Машины висят на воздушной стоянке где-то над Новой Англией. Красное светило едва просвечивает сквозь пелену тумана и дыма, окутавшую всю Америку. Мои вояки поглядывают на меня с суеверным ужасом. Этот же ужас светится даже в глазах моих самых близких друзей.

Начну по порядку. 26-го дозорные увидели вспышку далекого взрыва. Корабли повернули туда и наткнулись на очаг пожара. Внезапно на „Белом тигре“ пронзительно запищали счетчики радиоактивности, предупреждая о том, что превышен уровень гамма-фона в 60 микрорентген. Со времен чернобыльской аварии я не видел, как на дисплее РКСБ цифры выползали в четвертый разряд.

Черный дым долетел до лодей. К стрекотанию армейских РД и вою гражданских дозиметров добавился сигнал альфа счетчиков. На кораблях сыграли радиационную тревогу. Машины круто пошли вверх и в сторону. Среди языков пламени увидел обломки металла. Судя по их количеству и протяженности, здесь рухнуло нечто узкое, длинное, без крыльев.

Я вдруг понял… Это была межконтинентальная баллистическая ракета: „Титан“ или „MX“, а в клубах черного дыма явно присутствовала окись плутония от ее горящей ядерной начинки. Они все же смогли запустить древние ракеты, которые я не принял во внимание.

От сознания чудовищности просчета мне стало жарко. Может быть, боеголовки более удачно выпущенных ракет уже подлетают к Владимиру, неся мегатонные термоядерные заряды. Я вызвал дежурного в казармах Техкорпуса и объявил атомную тревогу. Целую ночь придворные, амазонки и солдаты просидели в древнем противоатомном убежище, народ разбежался по лесам и оврагам. Пара невооруженных транспортных лодей всю ночь летала на большой высоте, визуально контролируя и ощупывая датчиками пространство под ними. Навигационный спутник был перенацелен на обнаружение ядерных взрывов.

К утру стало ясно, что можно не бояться. Ракеты не долетели. Ни одного ядерного взрыва не было зафиксировано в Северном полушарии. Может быть, они упали в Атлантический океан или врезались в мерзлую землю Сибири.

В десять часов утра, по времени Владимира, со мной связалась Рогнеда. Удивительно было слышать ее звонкий ласкающий голос в темноте американской ночи, наполненной тревожными шорохами и резкими порывами холодного ветра, заставлявшими вздрагивать корабль. Она со смехом рассказала, какой переполох был в городе, как боярин Говоров со страху полез в погреб, раздавил задницей корзину с яйцами, опрокинул на голову кринку сметаны, потом с диким воплем выскочил во двор, до смерти напугав и без того перепуганных домочадцев, которые приняли его за выходца с того света. Были и не смешные происшествия с пожарами, грабежом и несчастными случаями. Хотя все это говорилось с иронией и смехом, я чувствовал вопрос: каких еще сюрпризов ждать от этой экспедиции?

Слава богу, я не сказал Рогнеде о потерянной лодье, а командиры подразделений амазонок были лишены доступа к дальней связи. Когда я закончил разговор, ночь стала еще темнее. В кромешной темноте безлунной и беззвездной ночи на „Князе Иване“ услышали странный шум внизу. Они сообщили мне. „Белый тигр“ круто пошел на снижение, зажег прожектор. На проселочной дороге ползла колонна из „М-113“, „Бредли“ и зенитных самоходок, в центре которой двигался тягач с прицепом наподобие нашего советского „Урагана“, который вез нечто длинное, похожее на ракету, тщательно накрытое брезентом. Пушки ударили самой мелкой картечью. Десантный отряд кинулся в атаку. Сражаться было не с кем — экипажи машин были мгновенно уничтожены. Под изрешеченным брезентом прицепа находилось то, что заставило меня вспотеть, несмотря на ночную прохладу. Я ожидал увидеть тактическую ядерную ракету, лазер противосамолетной системы или еще что-либо в этом роде, но там был искореженный двигатель подъемной тяги со злополучной „Победы“. Пока мои доблестные вояки обшаривали лес, у нас под носом демонтировали и вывозили части разбитого воздушного крейсера. С этой минуты я действовал как автомат. Лодьи пошли над самыми верхушками по четкому следу гусениц на грунте, не таясь, освещая лес дуговыми прожекторами. Вскоре мы наткнулись на огромную маскировочную сеть, натянутую над деревьями.

Воздушные крейсеры сходу открыли огонь. С земли нам ответили сорокамиллиметровые скорострельные пушки замаскированных „Сержантов Йорков“, башенные пулеметы „А2“ „Абрамсов“, четырехствольные зенитные установки. Корабли эскадры снарядов не жалели и просто смели противника. В пламени пожаров, среди покореженных танков, зенитных самоходок и БМП солдаты и амазонки яростно схлестнулись с остатками рейнджеров из американского спецназа. И тут абсолютное огневое превосходство неуклюжих, но чрезвычайно скорострельных массометных ручниц сделало свое дело. Меня вызвали вниз, десантники нашли нечто интересное. Немного в стороне, в автофургоне, располагался передвижной командный пункт, оснащенный средствами дальней связи и компьютерами. Экран одного из них мерцал старым, добрым, стандартным „Интернет Эксплорером“. Это навело меня на мысль, и вскоре я, пользуясь хакерскими программками, рассчитанными еще на незабвенный ДОС, вошел в систему компьютерных сетей Пентагона. Через 32 минуты я знал все. Правда меня совсем не обрадовала. Трофеи были распределены для изучения среди исследовательских центров по всей стране. Судя по рапортам, ученые быстро поняли назначение и принцип действия находок. Секрета нереактивной тяги и полного распада больше не существовало. Мы проиграли, едва начав сражение. Потом мне говорили, — что я, глупо улыбаясь, сказал: „Никогда так дети дома не играйте“, наверное, вспомнив один из дурацких американских боевиков конца двадцатого века, а потом, видимо, для солидности добавил: „Гнев божий падет на их головы“.

Я медленно снял с себя амуницию — датчики, детекторы, подлокотную ручницу, автомат, пистолет, меч, куртку, бронежилет, плащ-накидку и остался голым по пояс. Повязал белую повязку на лоб. Потом приказал кораблям подняться на тысячу метров, встать на воздушный якорь к северу от этого места и ждать моей команды, активировав кроссполяризационные шлемы и ставни на иллюминаторах. На меня смотрели как на ненормального, но команды пока выполняли беспрекословно. Напоследок, повинуясь безотчетному импульсу, я все же взял темные очки-консервы и фонарь для подачи сигналов.

Лодьи взлетели. Я остался один на один с ночью с ее неуютом холода, ветра и мелкого дождика. Пахло горелой соляркой и газолином, нагретым металлом и ржавчиной. В неверном свете догорающих машин противника плясали замысловатые тени, напоминая, что вокруг еще недавно были сотни врагов, тела которых, разорванные картечью и рассеченные мечами, сейчас остывают под затянутым тучами мутным небом. Временами ветер доносил сладковатый запах разложения от трупов, распятых на крестах людей с крейсера „Победа“. По меньшей мере 14 человек остались живы при ударе лодьи о землю, и никто не нашел в себе смелости взорвать корабль. Они могли это сделать хотя бы для того, чтобы избежать плена и жестоких мучений, но… Что теперь жалеть об этом.

Я выбрал место на просеке попросторней, уселся на землю. В пустоте сознания кружилось: „Два реактора, четыре двигателя подъемной тяги, шесть маршевых, пятьдесят маневровых двигателей. Семь „тамбовок“, четыре джаггернаута с боекомплектом, массометные ручницы, терморакеты, бомбы и гранаты полного распада, микросотовые батареи, биодетекторы, трансиверы продольных волн. Все это попало к противнику и теперь будет обращено против нас“. Однако захваченное врагом оружие, техника, оборудование имеют детали из пористого стекло-материала, который поддается психокинетическому воздействию, если знать параметры для зажигания и сконцентрировать взрывной разряд в материале… Однажды, в минуту крайней необходимости, это получилось и у меня, значит, должно получиться снова. В конце концов первоначальный зажигающий импульс для реакции полного распада — всего лишь запись, сделанная моим детектором продольных волн с мозга экстрасенса-пирокинетика.

Вдруг перед глазами появилась картинка. М-плазма пробивает кору Земли, как папиросную бумагу, и уходит в магму, планета разлетается как гнилой арбуз, оставив после себя огненный шар взрыва. Тут нечеловечески мощный голос сказал мне, что тотальной детонации не произойдет. Оружие людей пока еще слишком слабо, чтобы уничтожить планету. Больно будет, но те, кто пережил свое время, причиняют большие страдания.

Я тронул сознанием первую терморакету. Стало светло. Мозг тяжело ударила продольная волна от взрыва. Едва успело погаснуть свечение от вспышки на востоке, появился сполох с противоположной стороны неба, потом еще и еще. Они сами внесли огненную смерть в свой дом… Исследовательский центр в Лос-Аламосе, базы в Балтиморе, Скалистых Горах, научный Центр под Вашингтоном, Форт Нокс и еще десятки других мест, где оказалась хоть крупица микропористого стекла, взлетели на воздух. Через некоторое время толчки от взрывов достигли меня. Они не превысили шести баллов по Рихтеру. Я просигналил кораблям на посадку.

Потом был многодневный ураган и сумерки. Воздух стал черен от пепла и частиц грунта в стратосфере. На Америку обрушились дожди. За два дня выпало больше восьми метров осадков. Реки вышли из берегов, затопив равнины. Мы больше не могли находиться на поверхности и взлетели. Намокнув, лодьи потяжелели и ощутимо хуже слушались управления. Рулевые команды падали от усталости, борясь со шквальным ветром и дождем. Время от времени на кораблях включались прожекторы. В их свете блестела водная гладь, кое-где проглядывали верхушки затопленных деревьев. Рогнеда вышла на связь и сообщила, что солнце едва светит, очень холодно, в городе паника, все спешно запасаются продовольствием, введен комендантский час, на транспортные лодьи по ее приказу в спешном порядке установлены „тамбовки“. Одна из машин постоянно висит над Владимиром, другая стоит во дворце, готовая к взлету.

Мне пришлось рассказать ей все: о бое с истребителями, потере корабля, безуспешных поисках, находке. Рогнеда согласилась со мной, сказала, что я действовал правильно, спросила только, почему взрывы получились такими мощными. Я ответил ей, что, видимо, базы и центры залегали достаточно глубоко и сотни тысяч тонн породы при взрыве могли быть задействованы в реакции. Видимо, это ее устроило, она только спросила, не было ли опасности, что весь мир взорвется к чертовой матери. Хотя дочка князя до сих пор верит, что Земля плоская, суть проблемы она схватила четко. Объяснять, что по расчетам должно получиться так-то и так-то, я не стал, тем более погрешность вычислений была… 1015 Джоулей, если не больше. Сказал, что мне был знак, что все будет нормально. Рогнеда обиделась и чуть было не сказала, что я принимаю ее за дуру. Из расшифрованных переговоров амазонок с Владимиром (я разрешил им провести несколько сеансов) стало ясно, что она неоднократно спрашивала офицеров корпуса о произошедшем. Выяснились интересные подробности. Амазонки видели, как перед взрывами над лесом встал столб света до неба и от того места стали расходиться круги светящейся материи. Видимо, ее это заставило задуматься.

Постепенно тьма разредилась, и выглянуло красное больное солнце. Надеюсь, что ядерной зимы не будет. Когда стало полегче, я с удивлением обнаружил, что все, даже отец, стали бояться меня и без внутреннего протеста оказывали знаки уважения и почитания как Живому Богу.

Еще бы. Тот, кто может обрушить огонь и воду на врага, действительно обладает сверхчеловеческим могуществом. Многих не убедило Большое Испытание, подумаешь, картинка на экране и голос из пластмассового ящика, а сейчас… И если раньше я ловил мысли своих офицеров о том, что, после того как они получили такое мощное оружие, как лодьи, массометы и джаггернауты, они могут диктовать мне свою волю, то сейчас не обнаруживаю ничего, кроме обожания и страха, страха и затаенной боязливой ненависти. Когда корабли просохнут, а земля освободится от воды, я поведу эскадру бомбить промышленные районы, чтобы доделать то, что не сделали огонь и вода, чтобы исключить даже минимальную возможность изготовления оружия, которое некоторое время было у них в руках…»