Забег без финиша

«При таком количестве людей… На таком расстоянии… Из короткоствольного оружия и сразу стрелять… Молодость… И я был таким же только с хорошим образованием и без бредовых идей о всеобщем равенстве и полном искоренении преступного мира…» – подумал Николай Родионович Бурмин. Он уже определил, что ворвавшийся налетчик не Арсений Рушенков по кличке Кнут, а кто то другой – «В зале их трое… Сколько еще ждет на улице?… Итак, их как минимум трое… И, похоже, в своем деле не новички… А мне на моих подопечных-помощников лучше не рассчитывать… Жаль… Очень жаль, если придется расстаться со швейцарским хронометром… Не хочется… Да и в портмоне не пусто… Вот так последнее время всегда – кто-нибудь или что-нибудь испортит настроение или, как минимум, аппетит…»

А элегантно одетый налетчик в сопровождении одного из своих дружков (второй остался у дверей) не спеша двигался между столиков собирая бумажники, кольца, серьги, браслеты… Добыча отправлялась в портфель, а мужчина с маузером успевал еще сыпать не слишком тонкими шутками и извинениями.

– Благодарю, мадам, – налетчик передал напарнику только что снятое с женщины колье. – Поверьте мне, теперь вы выглядите значительно моложе…

– Деточка, такое кольцо слишком вульгарно выглядит на твоих изящных пальчиках… Сними его…

– А ты, пузатый, я вижу по глазам: ты тоже хотел бы порадовать меня подарком. Я угадал?…

Одна из женщин попыталась прикрыть ожерелье боа, но это не ускользнуло от грабителей:

– Мадам, ну зачем же так… – дулом маузера мужчина чуть отодвинул боа. – Теперь я просто вынужден конфисковать вещицу. Такое время, мадам. Увы, такое время.

Уже треть зала навсегда рассталась с ценными вещами и деньгами, когда один основательно выпивший мужчина умудрился вытащить свой револьвер, покачиваясь подняться из-за стола и сделать шаг по направлению к налетчикам, еще и крикнув:

– Хамьё!! Хамы!..

– Валет! Справа! – скомандовал главный в тройке своему напарнику.

Валет выстрелил, и раненый в грудь мужчина, рискнувший вступить в схватку с грабителями, рухнул на чей-то столик.

В зале началась паника: кто-то падал на пол, кто-то вскакивал и пытался бежать.

Налетчики поспешили к выходу. За ними вдогонку рванулись и сотрудники ЧК. Когда через толпу перепуганных людей двое молодых чекистов все-таки выскочили на улицу, трое преступников уже подбегали к углу дома.

Оба чекиста открыли огонь из двух наганов, но все их пули почему-то летели мимо целей. Отставший на несколько секунд, к коллегам присоединился совсем запыхавшийся бывший следователь и бывший надворный советник Николай Родионович Бурмин. Он поправил пенсне, и только один раз выстрелил из своего старенького револьвера карманно-полицейской модели «Сент-Этьен». Мужчина с маузером упал на мостовую, а его напарники скрылись за углом, и оттуда сразу же донесся шум отъезжающего автомобиля.

Сотрудники ЧК подошли к лежащему мужчине. Николай Родионович нагнулся над ним и понял, что выстрел оказался смертельным.

– Как вы его… – с нескрываемым восхищением тихо произнес самый молодой из чекистов.

– Возраст, господа, возраст. Природу не обманешь. Одышка, рука уже не та… – бывший следователь и бывший надворный советник покачал головой. – Никогда так не стреляйте. В ноги надо попадать, в ноги, а не в сердце.

– Это не Кнут…

– Нет, не он, – Николай Родионович чуть развернул голову налетчика. – Если мне не изменяет память, то это Андрей Морозов по кличке Бурый. Сидел дважды, оба раза за разбой… И ещё, если мне не изменяет память, есть у него младший брат. Впрочем, надо посмотреть по картотеке…

1952 год. Красноярский край

В штабном бараке, в кабинете лагерного оперуполномоченного, хозяин кабинета тридцатилетний капитан МВД Павел Григорьевич Смолин с интересом смотрел в окно. На капитане была безупречно подогнанная и отутюженная форма. Портупея обозначала талию и подчеркивала ширину плеч, начищенные до блеска сапоги сверкали. Тонкие, благородные черты лица, задумчивый взгляд, изящные пальцы рук – было в этом человеке что-то от внешности Печорина.

Капитан Смолин любил психологические портреты и психологические этюды. Сейчас он наблюдал, как от третьего барака, куда ночью поселили новый этап, в сторону пищеблока шел зек. Кто этот заключенный, Павел Григорьевич не знал, лица его из-за большого расстояния не видел, да и с личными делами всех новеньких еще не ознакомился. Поэтому только по походке, капитан Смолин пытался определить масть новичка. Наметанный глаз опера сразу и безошибочно отметил, что, судя по отсутствию характерных разболтанных движений, заключенный никак не блатной. На особый батальон – «зеленого» – тоже не тянул: выправка не та, не военная.

«Значит, или фраер или красная шапочка…» – решил капитан Смолин.

В дверь тихонько постучали.

– Да… – отозвался оперуполномоченный.

– Разрешите, гражданин начальник?… – на пороге стоял молодой человек лет двадцати, среднего роста, одетый в зековскую форму.

– Проходите, заключенный Зубов.

Молодой человек плотно закрыл дверь и приветливо улыбнулся: