Забег на невидимые дистанции. Том 2

Нас зачем-то убеждают, будто красивы все, просто красота бывает разная, а для некрасивых придумывают утешение «другая красота». В корне неправильная политика. Нужно убеждать мир не в том, что каждый красив по-своему, а в том, что красота – не единственное, чем измеряется людская ценность, не главная цель в жизни и людям необязательно к ней стремиться. Они же пытаются доказать, будто существует единая норма и все под нее подходят, все разнообразие людей на свете. А надо доказывать, что быть некрасивым – так же естественно, как быть красивым. Даже животные это понимают, а люди нет.

«Красота» относительна. Ну да, ну да. Ненавижу, когда люди используют этот термин в бытовом смысле. Они же понятия не имеют, что такое относительность на самом деле! Это же не про то, как кто-то красив больше, а кто-то меньше, и не про то, что красота зависит от вкусов, потому и якобы относительна… Короче! Выводы. Чем больше узнаешь о реальном устройстве мира и законах его функционирования, тем меньше значения имеют такие ориентиры, как вера, красота и мораль. Без которых человек и шага ступить боится. Почему-то.

На самом деле нет ничего важного в том, красив ты или нет. Мир на этом не замыкается. Не заканчивается. Вдумайтесь: вся эта грязь с воспеванием эстетики существует в том же самом мире, где существуют кварки, нерешенные математические уравнения и квантовые парадоксы, где последние пару десятков лет стоит вопрос о симуляции вселенной! Да у меня просто в голове не укладывается. Какое, блядь, значение имеет форма твоего носа, вес или цвет глаз, если мысленно выйти хотя бы на орбиту Земли? Я молчу уже о том, что есть макромир и микромир, живущие по своим законам, противоречащим друг другу на уровне фундаментальной физики. В мире столько всякого дерьма, от которого волосы встают дыбом, а людей все равно в первую очередь волнует, как сделать нос более острым, а живот более плоским. Вот чего я не понимаю. Никогда не пойму.

– Интересная теория, – резюмировал Отто. – Но научности в ней маловато, Дженовезе. Сплошной социальный вопрос. Не думала рассказать ее красавчику-Клиффорду, чтобы он впервые в жизни почувствовал себя просто куском материи, организованным так, чтобы повысить шансы саморепликации? Интересно, как сморщится его смазливая мордашка от такой версии? Вот уж кому не помешает послушать о бессмысленности красоты, которой он наделен чрезмерно.

Сет был так ошарашен, что не смог засмеяться. Шок, вызванный тем, как резко Отто переменил тон, позволив себе столь жесткий и язвительный выпад, перехватил горло. Неужели для них это нормально?

Но и Нина в долгу не осталась. Она действовала как чистое зеркало: какое отношение к себе получала, точно таким же и отвечала. Мгновенно, как отражение света. И неважно, что было минуту назад.

– Па-ашел ты, чел. У меня есть идея получше: давай расскажем твоей сестричке? Ларс хотя бы умный, а у нее точно мозги скукожатся от идеи, что не такая уж она особенная, и никакой ее заслуги нет в том, что парни мечтают с ней встречаться, а просто она получила хороший набор генетических признаков, как в лотерее, потому что эволюция хочет от нас только одного – бесконечного размножения во времени и поддержания жизни как можно большего количества видов.

Было ли упоминание Ханны камнем в его огород или нет, а Сет почувствовал, что сейчас самое время сваливать отсюда. Несмотря на очевидную враждебность в голосе, эти двое вряд ли стремились обидеть друг друга, скорее подначивали в раздраженной форме, играя в «кто первый разозлится по-настоящему». Но быть этому свидетелем все равно ни к чему.

– Джен, я только что понял, почему эволюция ставит репродукцию на первое место, – ошеломленно проговорил Отто, опуская руки по швам и отказываясь воевать дальше.

– Почему? – подобралась девушка, мгновенно забывая едкую перепалку.

– Механизм эволюции работает сам на себя. Как искусство ради искусства, помнишь? Он существует, чтобы действовать, и действует, чтобы существовать. Это замкнутый круг. У эволюции нет никакого другого смысла, кроме как продолжать саму себя во времени. И никакой другой цели, кроме эволюции, тоже нет. Она как вирус поддерживает свою жизнь жизнью носителей. То есть всех живых существ на земле. Вымирание привело бы к остановке всех эволюционных систем. К тотальному сбою. Некого было бы менять, некого адаптировать под условия выживания. Не на ком паразитировать, чтобы оттачивать навыки. Это как написать программу, но изъять софт, на котором она работает. Понимаешь, что это значит?

– Отто… ты гений. Эволюция – это вирус, ну конечно же! Боже мой, как ты до этого додумался?! Ну, голова! – Нина прыгнула к нему и обняла, хлопая по спине.

– А значит, все, что эволюция делает для выживания вида и продолжения рода – симптомы болезни, – отстранилась она, держа его за плечи. – Инкубационный период длиною в жизнь! Твою-то мать. Нам нужно найти больше доказательств…