Забери мои страхи

Почему он так злиться? Разве ему не все равно на меня?

Разговор становился невыносимым. Еще чуть – чуть и мои нервы натянутые как струны не выдержат и лопнут.

Дэниел подошел вплотную, а я в свою очередь дернулась назад. Я не хотела, чтобы он трогал меня. Но его рука крепко сжала меня за талию и теперь я всем телом прильнула к нему. Тыльной стороной другой руки он проводит по щеке, затем опускается на шею и потом, когда я чувствую, что Дэниел проводит пальцем еще ниже, я вырываюсь из его объятий.

Как он узнал? Неужели мой голос сегодня утром звучал так неубедительно?

Нет, этого не может быть.

– Я должен знать, кто сделал это с тобой, – слышу я его шепот за своей спиной так тихо, будто он боится разбить во мне что – то. – И не пытайся снова меня обмануть, Трис.

К щекам прихлынула кровь и к другим частям тела тоже. Нет ни каких эмоций, я не рыдаю, только одна лишь слеза стекает по моему лицу. Я рада, что Дэниел не видит этого. Быстрыми движениями вытираю лицо и поворачиваюсь к нему.

Он смотрит на меня с беспокойством, но молчит и не говорит больше не слова.

Не плакать! Я сильнее, чем думаю! Только не плакать!

Мне еще до сих пор не верится, что ему хочется защитить меня от всего плохого, что окружает меня. Хочется дотронуться рукой до его лица, в надежде растопить льдинки в его холодном взгляде.

– Это очень личное Дэниел, – выдавливаю я дрожащим голосом.

Он отводит от меня взгляд.

Понимаю, что мой ответ ему совсем не нравится.

– Прекрасно, – проскрежетал он сквозь зубы. Хватает бокал со стола и выпивает его до дна.

Его взгляд холодный и отстраненный. Не знаю как вести себя теперь с ним. Мне не хотелось, чтобы наш вечер закончился вот так.

Дэниел поворачивается к плите, задерживая свой взгляд.

– Кажется, макароны готовы.

Я вздыхаю и иду к плите.

– Это спагетти, – возражаю я, когда мы оказались снова рядом.

Дэниел больше ничего не говорит, и его молчание меня волновало.

Накладываю макароны в две большие белые тарелки, а сверху заливаю сливочной пастой. Пока я накрывала стол, Дэниел разливал по бокалам еще красного вина.

Когда все было накрыто мы сели за стол. Дэниел сидел напротив меня, и я могла видеть его лицо.

Я принялась пробовать макароны, наблюдая, как в свою очередь Дэниел закручивает спагетти на вилку. Наконец, когда он набрал огромную вилку спагетти, я с любопытством продолжала наблюдать затем, как он запихнет это в рот.

На удивлении ему не составила в этом труда. Он принялся живать, прикрывая глаза.

– М – м – м, – промычал он в ответ, а затем посмотрел на меня. – Ничего вкуснее ни ел в своей жизни.

Я смущенно опустила свой взгляд, разглядывая, то, что у меня в тарелке.

Мне было приятно, что ему очень понравилось. Уверена ни одна из его прошлых девушек, ничего подобного ни делала для него.

Я улыбаюсь, когда думаю об этом. Да и к тому же я безумно рада, что он заговорил первый.

– Ты просто сильно голоден, – возразила я.

Хватаю бокал со стола и делаю несколько глотков.

Я уже чувствую легкую слабость в теле, но мое состояние приносит мне больше удовольствия. Понимаю, что сегодня я жутко устала, и мне не помешало бы расслабиться.

– Ты все еще злишься? – спрашиваю я, когда обстановка боле менее разрядилась.

– Неа, – отвечает он сразу же, с набитым ртом.

– Ты спрашивал, что меня вдохновляет, – говорю я и смотрю на него.

Дэниел молчит, но смотрит на меня, внимательно слушая.

Я откладываю вилку, перед тем как начать откровенничать.

Не знаю, что нашло на меня. Но возможно последний бокал был лишним, думаю именно поэтому, мне захотелось рассказать ему об этом.

– Обычно, когда внутри я ощущаю пустоту или боль, именно тогда мне хочется рисовать. В основном это связано с событиями, которые ярко запечатлелись в моей жизни, – я замолкаю на секунду, но потом сразу же продолжаю:

– Я могу показаться сумасшедшей, но, то, что приносит мне боль, тем самым приносит мне вдохновение. Понимаешь?

Дэниел смотрел на меня, пожимая плечами. Он ничего не понимал, я могла видеть это по его глазам, а возможно ему просто было это не интересно.

– Но, кажется, последняя картина изменила во мне все, – вдруг говорю я откровенно.

– Почему?

Я затаила дыхание, когда он задает свой вопрос.

– Мне впервые захотелось продолжить ее не, потому что мне плохо, а наоборот, потому что ощущаю внутри что – то другое, – признаюсь я, когда заговорила о картине, где я пыталась изобразить Дэниела.

Но он не узнает об этом никогда. Боюсь, он вообще не узнает меня, а тем более о том, что я начала ощущать по отношению к нему.

Дэниел доедает спагетти, но не отводит от меня взгляда.

– Это плохо или хорошо? – не понимал Дэниел.

Я улыбаюсь, понимая, что он ничего не смыслит в искусстве.

Несколько дней назад он упорно твердил мне, что между нами есть много общего. Он доказывал мне, что, как и я, он любит искусство. Улыбаюсь во весь рот, понимая, что он не помнит этого разговора.