Заберу тебя себе

– Какие? – был бы хвостик, поджала бы в нетерпении. Перед глазами летают сердечки, а в горячем воздухе пахнет сахарной ватой.

– Лилии. Скажи, они прекрасны? Не могут оставить никого равнодушным. Как и ты.

Упс. Ошибочка вышла. Дисконект. У меня на лилии жуткая аллергия. Нос в красный пятак превращается, и чихать начинаю, не переставая. Ненавижу лилии.

– Обожаю лилии.

Соня права. Дура дурой я.

Лео, не спрашивая, берет мою ладонь и касается губами тыльной стороны. Меня сквозняк прошибает до маленьких косточек. Уф, аж подбрасывает от этого ветра. И я молчу, не в силах что-либо сказать или сделать. Так и стою, уставившись на то, как несколько секунд, не отрываясь, губы Лео лобызают мою ладонь.

Он уходит не спеша. Каждой балерине кивает, посылает знаки приветствия. Где-то в моей голове рациональная часть пищит, что его отношение ко мне ничуть не особенное. Обычный бабник, с примитивными манерами. Но нет, я засовываю эту рациональность туда, откуда не вытащишь и клещами. Не пожалеть бы, Зойка.

Букет тяжелый. Руки не выдерживают, и он падает на пол. Аромат лепестков волной поднимается вверх, задевая чувствительные рецепторы. Хочу вдохнуть их полной грудью, а не получается, грудную клетку будто заточили под железные прутья.

Я хотела бы, чтобы этот букет мне подарил Лео. И сейчас я полна обиды на него, на себя, да на того же Леманна, что будто встал между нами.

– Слушаю, свет очей моих, – набираю Кирилла. Он отвечает со второго гудка. От его расслабленного тона я напрягаюсь в два раза сильнее. Реакция такая на него. Неподконтрольная мне.

– Букет твой передали, – перехожу к делу. Хочу выдавить свою злость на Кира. Как только посмел передать букет Лео. Лео! Словно издевается. И… он не может же ни о чем догадываться?

– Шикарный, да? Сам собирал!

– И что ж сам не подарил, флорист-любитель?

– Не смог, Зойка. Тут, – замолкает. Я так и вижу, как он верхними зубами закусывает нижнюю губу в раздражении, – дела нарисовались. Но я видел тебя на сцене. Все, как и обещал. Пятая слева.

– Третья! – возмущаюсь. – Как только посмел!

– Пятая! – упрямо заявляет. Даже как бы и поверить готова. Глаза прищурила, вспоминаю, может, и правда пятая. Да, бред!

– Да третья!

– Ну, просто у пятой попка тоже хорошая была. Видать, перепутал.

Вот кобель, а! Мое возмущение пальцем проткнуть можно – такое оно объемное и твердое.

Пятая – это Ирка.

– Ну и иди тогда на свидание с «пятой», – так и подбивает трубку бросить. Но, что-то еще удерживает. Состояние ожидание его ответа кожу приятно стягивает.

«И букет свой забери», – чешется на языке. Но я молчу. И жду. На том конце молчание. Он ответ, что ли, продумывает?

– А с третьей можно? Мне цифра «пять» не нравится.

– Почему?

– Идеальная какая-то.

– Ты просто был троечником, вот и все. Признайся.

– Просто цифра «три» красивая. И очень значимая. Три богатыря, три девицы под окном, за три моря…

– Ага, карта «тройка», – на лице играет улыбка. Как я не удерживала уголки ровно, они все равно упорно ползут вверх. День за днем, слово за слово, мое тело меня предает и перестает меня слушаться.

– Это что такое? – спрашивает удивленно.

– Не важно, – тихо ухмыляюсь.

И снова молчание. Никто трубку класть не спешит. Девчонки уже покинули гримерку, я еще даже грим не смыла. Любуюсь на себя в зеркало, и меня резко поражает мысль:

«А если Кир прямо сейчас позовет меня куда-то, я пойду?» С этим вопросом быстрее света начинаю стирать краски с лица.

– Ну что, пойдешь со мной на второе свидание? Это я, вроде как, провафлил. Слился, – он извиняется. Ему и правда неудобно за сорванные планы. – Ты обещала!

Вздыхаю и слышу эхо своего вздоха в динамике. Даже мурашки от ушной раковины вдоль шеи и груди разбрелись.

– Обещанного три года ждут, Кирилл Леманн.

Он смеется открыто. Так зазывно! Сдерживаюсь из последних сил, чтобы не засмеяться самой. Все мысли из головы выветрились после его голоса, смеха. И история с Лео кажется уже не обидной, а попросту смешной.

– Зоя-я, – он растягивает мое имя, что позорно пропускаю короткий стон. Невыносимый и нестерпимый Кир, – ты мне будто горячим утюгом яйца гладишь в свое удовольствие.

Дурак! Трубку, что ль, все-таки бросить?

– Ну, если еще болтаешь со мной, значит, терпимо.

И когда-нибудь он так же прогладит утюгом мой длинный язык.

– Хм… коза балетная! Наберу через два дня. И только попробуй трубку не взять. Слышишь меня, Зоя? С ноги дверь твою открою и своей сделаю. Усекла?

Ответа не ждет. Он его и не получит. Потому что я конкретно так прикусила свой язык от его тона, слов, и … с какого спрашивается, он мне приказывает?

– Дурак, – говорю в трубку, но меня никто не слышит. Только длинные гудки и погасший экран.

Да фиг ты меня теперь увидишь через два дня! Уйду, убегу, растворюсь.

Выхожу из гримерки, закрываю дверь, спускаюсь по лестнице, даже выхожу из здания театра.

Но возвращаюсь как бешеная пчела, потому что букет его забыла.

Глава 11

Зоя.