Заберу тебя у отца (СИ)

- И даже не восемнадцать. Но что поделать, если сама за собой ты следить не в состоянии?! В следующий раз найму тебе охрану, а пока пусти, я должен переговорить с Робом.

- Охрану?! – вне себя переспрашиваю я, - что… Я не ребенок! И то, что случилось – не моя вина! Или ты думаешь, что я нарочно провоцировала этого идиота?!

Папа оборачивается, тяжелым взглядом окидывая меня, и лишь сейчас замечая, что на мне один лишь свитер и носки. Кажется, это становится последней каплей – и он делает шаг навстречу, сгребая тяжелой рукой пушистую ткань на моем плече.

- София…

- Александр Михайлович, - раздается от двери моей комнаты, и мы оборачиваемся, я со страхом, а папа с недовольством, - что происходит?

Отец удивленно окидывает взглядом Роба, который уже полностью одет, и выглядит так, словно не недавно проснулся, а уже давно бодрствует. С его появлением я как-то сразу одновременно расслабляюсь, и становлюсь меньше, а рука отца разжимается, позволяя мне выскользнуть в сторону.

- Оденься, - бросает мне отец, но я упорно стою и смотрю на тонкую линию папиных губ, - София!

Вздрагиваю, но все также не двигаюсь с места. Мне не нравится, как отец смотрит на Роба.

Но еще больше меня пугает сведенные вместе брови Роба, и его хмурый, сверкающий взгляд.

- София, сейчас же в свою спальню, - тихо шипит отец, но мои ноги словно приросли к полу.

Я мелко трясусь, глядя на Роба, который словно чувствует мою мольбу, и со вздохом поворачивается ко мне. Приподнимает бровь, и кивает позади себя, давая команду послушаться папу.

Мне не хочется.

Точнее, не так.

Мне дико хочется встать рядом с Робом, и вцепиться в его правую руку. Переплести пальцы, дать понять и самой удостовериться, что мы вместе, и рассказать все отцу…

Но вместо этого я послушно иду мимо Роба, который провожает меня вместе со злым взглядом отца, который я ощущаю затылком. Иду, и про себя молюсь о том. Чтоб все было в порядке.

А когда, наконец, проскальзываю мимо Роба в свою комнату, тот мгновенно прикрывает за мной дверь, и я припадаю к ней левым ухом. Хоть бы не то, что я думаю, хоть бы…

- Рамазан, а какого хера ты делал в спальне моей дочери?!

Глава 20

Глава 20

Роб

Березнев смотрит так, что я буквально могу считать каждую мысль в холодном взгляде, которая возникает от увиденного. При чем, кажется, с фантазией у отца Софы все в порядке – потому что от «разумного» до «самого страшного» там проходят буквально секунды.

Но меня сейчас волнует другое – а именно его рука, сжавшаяся на плече дочери.

- Я приглядывал за Софой, как вы и просили, и зашел проверить ее утром, - хмыкаю настолько безразлично, как будто тут и предполагать ничего другого невозможно, - но ваша дочь уникальна. Пока я пытался «разбудить» сваленный комок под одеялом, она, оказывается, была на кухне. И следом приехали вы.

Лицо Березнева заметно расслабляется, и руки, сжатые в кулаки, наконец принимают форму ладоней. Так и знал, что рассказ про пакость дочки не вызовет удивления – это, судя по всему, вполне в ее духе.

- Извини за это, - кивает он на дверь, за которой, я уверен, сейчас подслушивает Софа, - кофе будешь?

Мы идем на кухню, и я пытаюсь отделаться от видения, как сжалась Софа, когда отец схватил ее. Насколько далеко заходит строгое воспитание Березнева? И что делать, если в тот момент я едва сдержался от желания выхватить Софу из лап ее отца…

- Как работа? – спрашиваю, пока Алксандр Михайлович нажимает кнопку на серебристой кофемашине.

- Как обычно. Грабят, убивают. Насилуют, - долгий взгляд на меня, и мы оба думаем об одном и том же. – Видел личное дело этого Свистунова?

А как же.

- Семья обеспеченная, положительная. Ранее не привлекался. В содеянном раскаивается, в тюрьму не хочет.

Березнев кивает, и передо мной появляется чашка с ароматным эспрессо.

- Да. Но я об анализе на алкоголь. Судя по нему, мальчишка не был пьян настолько, чтобы себя не контролировать.

- Это значит…

- Вот именно. Уродцу просто не понравился отказ, к коим он не привык. И ведь неплохой мальчишка – веселый, судя по рассказам друзей. Учится хорошо. А в глубине души – гниль гнильем, считающая, что все женщины кругом ему должны. А если не хотят – то просто набивает себе цену. И таких пруд пруди, всех не отловишь.

Березнев садится, и в утреннем свете я вижу на его лице усталость, даже изможденность. Он делает большой глоток кофе, сморщивается, и снова переводит взгляд на меня.

- И вот объяснить Софе, что мои правила – это еще самый минимум, потому что в любой, даже знакомой компании она в потенциальной опасности? Ты не хуже меня знаешь все это. А она лишь злится, и, как и ее мама, желает свободы.

Похоже, утренний эмоциональный всплеск вывел Березнева на откровенность. Я не мешаю – самому хочется больше узнать о девчонке, сломавшей все мои обещания и запреты. Но в одном согласен с ее отцом – людям, которые видят совершаемые преступления, это совсем не обычные граждане. Они не понаслышке знают, сколько вокруг уродов, маскирующихся под нормальных людей. И как тяжело при всем при этом вообще отпускать свою смазливую дочь хоть куда-то…

- Вы в разводе?