Забирай мое сердце

— Ник, пожалуйста. — глаза наливаются слезами и меня торкает от того, как сопливо на ее не пролившиеся капли реагирую. — Не надо. Не трогай больше. Ты же…У тебя не болит же! Прекрати уже все это. Я…не хочу больше.

Понимаю ее. Еще как. Но включается во мне мерзкая скотина и побеждает. Давлю в себе все человеческое и одной рукой касаюсь напряженных сосков.

— Смотри. — выдаю ей, как мне кажется, спокойно. — Чувствуешь, какие напряженные? Это желание, малыш. Ты хочешь…И я …хочу…

Мотает головой, одна слеза все же вырывается и катится по щеке. Вижу эту соленую каплю среди множественных брызг. Вижу, блядь! Раньше таких мелочей не замечал. Это только с Романовой происходит. Опускаю одну руку вниз, веду к промежности, чтобы коснуться. Лена начинает сопротивляться и вырываться, при этом уже плачет в открытую.

— Ну не надо!

— Все. Все, тише. — прекращаю все попытки и успокаиваю. — Не буду. Лена, Леночкааа, тихо. — покачиваю ее в руках, пока ревет.

Ее сдавленные спазмы рвут меня на части. Торможусь с похотью, закрываю все пульсирующие каналы. Не надо было! Не справился с собой. Но и Лена манила-манила, а потом вот это всё. Зря я это сделал. Не торопиться нужно было. Теперь пока отойдет, хер знает сколько времени пройдет. Слышу, как затихает. Надо заканчивать и отпускать пока.

— Малыш, ты слышишь? — тихо произношу.

— Слышу.

Сдергиваю с себя полотенце и укутываю ее прямо в мокрую ткань. Эрегированный член касается ее. Вздрагивает.

— Беги. И…прости…Ладно?

Шмыгает носом и кивает, не глядя на меня. Потом разворачивается и уходит. Надо отпустить. Надо! Но не выдерживаю и окликаю ее у самых дверей.

— Лена! — не оборачиваясь, застывает. — Ты мне нравишься. — сам от себя в шоке, но говорю, слова сами вылетают. Бессилен тормознуться.

Она вздрагивает и ничего не ответив, скрывается за дверью. Подойдя ближе к лейке, откручиваю вентиль с ледяной водой на полную мощность.

Да что за нахуй со мной происходит?!

Риторический вопрос на сегодня!

15

После того странного и страшного для меня вечера прошло пару недель. И даже сейчас, при воспоминании о душевой, меня трясет. Рок какой-то, все время застреваем с ним в водной стихии. Бассейн, душ. Хотя по делу нас объединяет воздух, а вот вода…Интересно то, что именно в текучей стихии слышу от Шахова признания, то есть не признания, а информацию. Слово такое же документальное, как и он сам.

Страшный человек этот Ник. Бррр. Машина бесчувственная, жесть! У меня ощущение, что он не способен на живые эмоции, на искренность, жалость, участие. Просто глыба каменная. Непробиваемый. И эти сплетни еще не добавляют ему очков. Я никогда не интересуюсь, но оно само доходит, потому что трут не переставая. И самое мерзкое в этих историях — подробнейшее описание сексуальных приключений Шахова и его друзей. Наши мальчики на курсе восхищаются ими, хотят быть похожими на этих сумасшедших. Как же их? Тройка веселых трахарей. И это еще самое мягкое название. Ужас какой!

И я тоже хороша. Аж плакать хочется, но, когда я с ним, меня как парализует, становлюсь безвольной тряпкой. Ведусь на этого козлину. Иду, как овца на заклание. И мне приятные его касания, поцелуи, слова эти долбанные. Магнит, ворожей чертов! А если бы не отпустил тогда, и со мной вот также, как и с этими?

Нет, все же есть в нем крохотная капля человечности. Хоть иногда, но есть. И, вместе с тем, все равно обидно, как со мной обращался в те минуты.

«Зализывай!» Как собаке бездомной бросил. Ну как так можно? Испугалась, что говорить. Колошматит от него, словно в лихорадке постоянно пребываю, как только вспоминаю о нем. Но даже себе с трудом признаюсь, что при всем животном страхе, испытываю нездоровое любопытство и, будь оно проклято, желание! И жажду губ и прикосновений. Его рот — ад для меня, руки — гибель, голос — смерть. Он порочный демон, искуситель, совратитель и пожиратель девственниц. Почему-то про Шахова думаю именно так.

Я не понимаю его ни капли. Со мной один, на людях другой.

Все это время, на тренях, был подчеркнуто вежлив и корректен. Так и не скажешь, что зажимал меня в душевой, требовал поцелуев и все такое. Скользил по мне абсолютно безразличным взглядом, разговаривал исключительно вежливо, вносил поправки в мои действия. Все рационально, монотонно и безэмоционально, будто мне приснилось эта жуткая душевая.

«Ты мне нравишься». Это для чего было сказано? Не могу понять. Переосмысливала ситуацию миллион раз, и ни к какому выводу не пришла. Вероятно, просто хотел затащить меня в постель и все. Да сто пудов! А остальное просто слова!

Да, точно. Две недели ни намека на поползновения. Хотя чего я жду? Через четыре дня едем на фрифлай. Тут только заниматься и готовиться, больше ничего. А я уже ясно понимаю, что значит эта победа для Ника. Очень многое, очень. Я выложусь, конечно, но, в первую очередь, для себя, а потом уже для команды. Я тоже хочу понимать, чего я стою. А я, елки зеленые, стою! И Женя вон это же говорит, да и Шахов признает. Так что надо быть на лайте, хватит думать о том, о ком не надо, тем более кому-то по барабану.