Забирай мое сердце

Она не рыдает. Она…я не знаю, как это назвать. Не думал никогда, что слезы так могут течь. Сверкающие ручейки без конца наполняются и бегут по щекам, скатываясь тоненьким потоком. Словно блестящая тонкая бриллиантовая струйка. Хочу стереть и поднимаю ладонь. Не успев донести до лица, получаю хлесткий удар по лицу.

— Не трогай! Не трогай меня больше, чертов ты извращенец! Ненавижу тебя! Слышишь, ты?

Молчу, нечего сказать. Как окаменело все внутри, закоксовалось. Ни туда, ни оттуда! Сукааа…Что ж я за человек такой. Ну на хера я так! Теперь не вернуть же. Сдохнуть хочется от сожаления, но не получится же. Так и стану с этой блевотиной в душе жить. Прости меня, детка, прости, если сможешь.

Обиделась. Разозлилась. Не знаю, что ответить. Встаю и собираю теперь ее вещи и кладу на кровать. Не могу большего сделать для нее, кроме этих сухих действий.

— Оденешься? — ровно выдаю ей.

Лена подскакивает на этой помеченной нами кровати и со всей силы заряжает мне по роже. Бездействую, тупо принимаю ее отчаяние. Полыхает кожа и жжется. Потом хватает меня за толстовку и начинает трясти со всей дури. Выкрикивает слова, вперемешку с рыданиями.

— Сволочь! Придурок! Тварь! За что ты меня так? М? Ну что я тебе сделала? Ты что — орет как резанная — думаешь, я одна из этих, да? Такие тебе нравятся? Да? Но я не они!!!! Так какого же ты натворил? Я тебя спрашиваю? Ответь, что ты молчишь!!!

Соленая влага вместе с соплями перемешивается. Как же она кричит! Как она ранима в своей безысходности. Стою, опустив руки. Она маленькая, но трясет меня, как мешок. Жаль, как мне ее жаль. Но я же говорил: беги! Не ушла же. Знала ведь…А я принял, как согласие. Вот и все дела…Пизжу сам себе…Я хотел больше. Ее хотел. Себе.

Еще раз внимательно смотрю прямо ей в радужку, в центр серого озера неутешного разочарования. Там все сверкает негодованием, смешанного с ударом предательства. Немой укор настолько велик и щедр, что крайности этому не наблюдается вовсе. У меня внутри что-то лопается и растекается горячим по грудаку.

Болит, ноет и тянет. Весь мой гнойник вырывается с кровью. Происходит надлом и размот всех ориентиров. Я словно тот оглохший, который начал слышать. И тот слепой, который прозрел. И этот переворот взрывает меня снова только изнутри, снаружи я нем и глух, как бы не старался. Единственная реакция, тупо начинаю задыхаться. И все.

— Прости. Я не хотел. — безжизненно выталкиваю буквы без всякой окраски.

— Не хотел? — утирает рукой сопли, нервно натягивает одежду. — Хотел! Господи, какая я дура. Я думала, что нравлюсь тебе. Я думала, что тебе интересно со мной, ты понимаешь? Знаешь, что такое нормальные отношения? — смотрит на меня, не отрываясь. — Да ни хрена ты не знаешь! Я хотела… с тобой… Да если бы знала, за километр обегала тебя! Хотя, знала! И все равно пошла! Потому что надеялась, что …. — срывается голос на охрипший сип. — Ненавижу! — садится на кровать и сгибается, утыкается в колени и закрывает лицо руками. — Боже…Какая грязь! Какой же ты мудааак…

Мне и правда жаль. Я не знаю куда мне деться, чтобы все вот это прекратилось сейчас. Надо куда-то убрать это разрывающее ощущение. Я не могу больше терпеть его. И не хочу. Блядь, пусть она уже успокоится. Что мне сделать, чтобы утешить? Пох, на коленях я уже стоял перед ней, когда разувал. А сейчас мое падение скорее акт отчаяния и раскаяния. Я раскаиваюсь. Господи, как же я раскаиваюсь.

Подрываюсь к ней и сажусь около Лены. Между ног не лезу, сдвигаю их в одну сторону и притуливаюсь сбоку. Первый миг не решаюсь прикоснуться, но потом обхватываю ее лицо и заглядываю. Глаза мокрые, ресницы слиплись. На веках остатки туши. Распухли от нескончаемых рыданий нос и губы. Острой бритвой режет меня на куски. Мне так жаль! Так жаль!!!

Оскверненная моим пороком, Щепка все еще тихо вздрагивает и редкие капли катятся по щекам. Ей больно. Я это чувствую. С тех пор, как увидел ее и впервые поцеловал, я ее ощущаю! Непрерывно! Понимаю все движения и позывы ее тела, принимаю их. Я ее читаю. Такого ни разу не было ни с одной. Странное и чуждое для меня явление, но оно есть и никуда его не спрятать. Ни в какую снежную оболочку не засунуть. Никуда не деть!

Но сегодня я промахнулся. Я проебал все, что можно. Потерял.

— Лена….прости…- все, что могу выдавить. — Я правда не думал…Я больше никогда не…

— Все, Ник. — снимает она мои руки с себя и выпутывается. Встает полностью одета и отшагивает в сторону. — Больше никогда и ничего не будет. Хватит. Не хочу. Ты не станешь другим. Ты такой! И глупо было в тебя влюбляться.

Замираю, сидя в нелепой позе на полу. Глупо в меня что? Что она сказала? Глыбой застываю и не двигаюсь. Оглушает признанием, парализует все конечности. Сижу недвижимой скалой на полу, переваривая ее признание. Или как это назвать? Я не знаю. И черт меня дергает за язык, не успеваю прикусить, говорю на все это только одно.

— Да, я такой. Не нужен? Все?