Заблудившийся караван

– Одного я не понял, – задумчиво цедит лесной колдун. – По правилам Трансматериковой компании следопыт в рейсе должен носить, не снимая, амулеты, защищающие от чар и ментальных атак. Отсюда следует, что теоретически душевные метания Матиаса могли вызвать резонанс у кого угодно, только не у Куто. Интересно бы посмотреть на эти хваленые амулеты.

– Не на что смотреть, пропил он их. Еще на Магаране. Загулял по-черному, остался без денег и начал расплачиваться за водку чем попало. Я это выяснила после того, как Матиас рассказал о резонансе. От начальства Куто скрыл, что амулетов у него больше нет, а второй помощник капитана, проверявший готовность экипажа, поверил ему на слово. Помощник раскаивается и хочет искупить свою халатность, оставшись в заложниках.

– Ну, спасибо, – невежливо фыркнул Валеас. – Только мне здесь всяких кающихся не хватало… Я уже сказал, останется парень, которого я лечил от пневмонии.

А Инга снова принимается за свое:

– Да расстрелять обоих надо, и Матиаса, и Куто, рядышком к стенке поставить! Для примера.

– Все бы тебе, милая, стрелять, – расстроенно вздыхает наставница. – Скверное увлечение. Будь добра, сполосни рюмки. Детишки, от коньяка никто не откажется?

По сравнению с ней все мы и впрямь детишки, даже Валеас. Она достает еще две миниатюрные рюмки из того же красновато-радужного набора, небольшую бутылочку коньяка – ух ты, настоящий, с Изначальной! – и две плитки сбереженного шоколада.

Глоток, другой, и меня вырубает. Все вижу и слышу, но как будто нахожусь невообразимо далеко от остальных, за толстым-претолстым стеклом. Чьи-то пальцы ловко ломают шоколад, протягивают мне темный прямоугольник с изжелта-белыми выпуклостями орехов.

– На, скушай, ты же ничего не ел.

Это Олимпия. Кажется, что глаза у нее позеленели.

Послушно жую шоколад, и в это время сквозь звенящую стеклянную толщу доносится:

– Как по-вашему, детишки, что общего между Лесом и человеческим социумом?

Лучше бы Джазмин не заводила этот разговор. Лучше б он, едва начавшись, перетек в пустопорожнюю болтовню, тогда бы ничего не случилось.

Сижу, оглушенный коньяком и всем предыдущим. То слышу, то не слышу реплики остальных, как будто они в соседней комнате и дверь то и дело открывают-закрывают. Словно читаешь книгу, пропуская страницы.

– …Без магов наша цивилизация не смогла бы существовать в измерении Долгой Земли. Единицы вроде тебя, Валеас, сумели бы прокормиться в зимнем Лесу охотой и собирательством, но остальные попросту вымерли бы. Когда среди первых переселенцев выявились люди с магическим даром, это все решило, потому что никакими другими способами, кроме колдовства, не сохранить на такой срок потребную прорву продовольствия.

Свет плафонов снуло отражается в видавшей виды полированной столешнице. Шоколада осталось всего четыре квадратика.

– …Да, Ола, об этих чудесах я наслышана, но сейчас речь идет о нашем мире. Ваши высокие технологии у нас не работают. Сама знаешь, умница…

Блестки на стенной обивке кажутся то праздничными, как дождь из фольги, то жалкими, как остатки облезлой позолоты на старой утвари. Развезло меня, в общем.

– …По-вашему, детишки, я цитирую спьяну школьный учебник? Угу, есть немножко. Но задумайтесь вот о чем: волшебникам и неволшебникам на Долгой Земле друг без друга не прожить, мы как замкнутые в симбиозе элементы биосистемы. Каждая сторона что-то берет и что-то дает, происходит непрерывный обмен. Но, как оно ни досадно, кроме симбионтов, встречаются еще и паразиты – те, кто гребет под себя, ничего не отдавая.

Услышав это, Инга встрепенулась и вперила в меня злорадный взгляд. Ага, для нее раз паразит – значит, я. Честно, не знаю, в чем дело, я же свои обязанности на нее отродясь не сваливал и от работы не бегал.

Джазмин снова разливает коньяк:

– За то, что в нашей компании таких нет.

Вот так-то, Инга обломалась.

После второй порции окружающее меня стекло становится еще толще. Все как будто ненастоящие, даже Валеаса ничуть не боюсь. Разрумянившаяся Ола спрашивает:

– А где они есть?

Ох, не надо бы задавать таких вопросов… Потому что Джазмин отвечает:

– Паразитировать, детишки, можно по-разному. Можно воровать, грабить, мошенничать, или расчетливо эксплуатировать чужие чувства, или обсчитывать своих наемных работников, все это обычные вещи, которые встречаются сплошь и рядом. Но есть еще один способ, на мой взгляд, самый отвратительный. Вращаться среди людей, с жадностью наблюдать за ними, при случае непрошенно влезать в их дела, пить пульсирующую вокруг жизнь, как вино, как бодрящий кофе, как полезный для здоровья бульон, – и ни полушки не платить за выпитое, принципиально ничего не давать взамен. Этакое духовное скопидомство.