Заблудшие

— Ты только возвращайся! — попросила женщина. Повозка вкатилась в колонну подобных транспортных средств и теперь уже двигалась вперед без остановок. Чижов смотрел ей вслед, стараясь запомнить этот момент прощания на всю оставшуюся жизнь.

— Марек, доведи их до Сарн, — произнес пулеметчик, хватая за рукав Ковача.

— Не переживай. Вы тут держитесь. Отправлю обоз в безопасное место и вернусь за вами, — обещал поляк. Шуцман только кисло улыбнулся в ответ, разжимая пальцы руки, которой держал Марека за куртку. Краем глаза он увидел, как Ян побежал к телеге Стефании, оставив своих родителей. Но теперь после слов Стеши в его душе не возникало чувство ревности. Стефания сделала свой выбор, и он был в пользу Чижова. Смотреть, как покидают мирные жители свои обжитые места, Гриша не стал. Вернулся к пулемету, где его поджидал Юзек. Парни, оставленные для заслона стали занимать свои места. По скрипучей дубовой лестнице на чердак поднялся тучный боец с польским карабином в руках. Растущая луна вынырнула из-за тучек и теперь освещала село, словно большой небесный фонарь. Ближе к часу ночи послышались одиночные выстрелы на окраинах села, звуки которых быстро смещались к центру. Националисты пошли в третью атаку. Основная оборона поляков сосредоточилась в поместье бывшего помещика Мицкевича. Его каменные здания служили надежной защитой для обороняющихся партизан. Из каждого окна или двери в бандеровцев летели смертоносные пули. Хлопцы из сотни Литвинчука и отрядов сформированных из местных крестьян, в ответ обильно поливали свинцом здания поместья, ставших для бойцов армии Краевой своеобразной крепостью. Чижову несколько раз доводилось менять огневые точки, в зависимости от того, где больше всего напирал враг. Когда заработал миномет, стало совсем плохо. Замолчал пулемет Бенеша и толстяк на чердаке больше не палил из своего карабина. Мины разорвались в помещичьей усадьбе, и воцарилась тишина. Из большого дома больше никто не стрелял. Толи защитники погибли или просто замерли в ожидании очередной атаки.

— Вахмистр, узнайте, в чем дело. Почему замолчал Бенеш? — распорядился подпоручик Новак, занимавший позицию в одной комнате с Чижовым.

— Есть, — кратко ответил военный и быстро скрылся в стенном проломе.

— Юзек, давай на чердак, — раздавал приказы Ян. Парнишка вопросительно посмотрел на своего первого номера и, не дождавшись его реакции, поспешил к деревянной лестнице.

— Снова пошли, — заметил Григорий фигурки националистов перебегающих от одного укрытия к другому. Та-та-та! Заработал его пулемет. Выпустив несколько очередей ДП-27 замолчал. Гришка вовремя успел убрать с подоконника пулемет, так как оконный проем стал мишенью для атакующего противника. «Шума» сидя пол окном отсоединил пустой диск и, высыпав из вещевого мешка последние боеприпасы, стал его снаряжать. Ни с того и ни сего, у шуцмана засосало под ложечкой. Возникло острое ощущение какой-то близкой опасности. Он повернул голову в сторону Новака и увидел ствол карабина направленного в его сторону. Пальцы так и замерли, держа патрон. Подпоручик пока не стрелял, что-то размышляя.

— Какой молодец. Свидетелей никого. Можно было, и поквитаться за униженные чувства. Убрать так, сказать конкурента. Тогда у Стеши и выбора не останется, как принять своего первого муженька, — подумал Чижов.

— Ребеночка от Стеши значит захотел? От меня она почему-то не беременела, а появился ты и сразу о детях заговорили, — зло произнес Ян.

— Не сразу, — не стал молчать Григорий. Сейчас у него не было страха, а только злость. Стефания всегда, так хорошо отзывалась о муже. Польский офицер, белая кость, а на поверку оказался малодушный, обиженный судьбой лавочник.

— Если бы захотела, то и у тебя дети были. А может, ты сам в этом виноват? — поинтересовался полицейский, подразумевая несостоятельность Яна как мужчины. Поляк понял направленность такого вопроса, и это его задело за живое. Выстрела не прозвучало, потому-что ухнула мина прямо в крышу их дома. Грохот на какое-то мгновение оглушил пулеметчика, и в этот миг что-то острое впилось ему в грудь. Сверху посыпались бревна, глина и битый кирпич. В облако поднятой пыли погрузилось все помещение. Гришка закашлялся, но кашель отдался болью в груди. «Шума» засунул ладонь под куртку. Рубаха пропиталась кровью.

— Ранен, — догадался полицейский. Пыль немного рассеялась, и он заметил Новака, стоящего в центре комнаты, рассматривающего дыру в потолке.

— Юзек, ты живой? — закричал Ян. В ответ тишина. Значит, парня не стало. Теперь его взгляд был обращен в сторону Чижова. От глаз поляка не ускользнула деталь с видом окровавленной ладони полицейского. Гришка тяжело дышал, не отводя взора от соперника. Поблизости кто-то выругался на польском языке, и в проломе появилась фигура вахмистра.

— Пан подпоручик, в имении никого в живых не осталось. Бенеш тоже убит. Надо уходить. Теперь уже ничего не изменить, — доложил военный.