Заблудшие души. Старое поместье

Карпентер, не моргая смотрел Тадеушу в глаза, и последний видел внутреннюю борьбу, которая отражается на его лице. Профессор решил помочь ему:

— Прощайте, милорд. Передавайте мое почтение Анне. Полагаю, с заходом солнца она вас навестит. Удачи.

— Стойте, — хозяин поместья, ухватил Моравского за рукав, — я все вам расскажу. Но вы не должны судить меня строго.

— Я здесь не ради суда. Мне нет никакого дела до того, что вы натворили. А чтобы разобраться, с нечистью, которая отправила на тот свет вашего садовника и моего друга. И остановить её. Хотя, признаюсь, после гибели отца Якова, мне уже почти плевать на всё, что здесь произошло и произойдет в будущем.

— Идемте в дом, мне нужно выпить. Так будет легче вспоминать.

Глава 9. Лорд Даркфилд

Лорд прикончил полбутыли вина, прежде чем начал. Сидя в кресле-качалке на крыльце дома и стараясь не смотреть на Тадеуша, начал свой рассказ.

— Будучи обеспеченным сыном и наследником благородного имени лорд Даркфилд увлекался разными вещами. Как впрочем, и все остальные отпрыски знатных родов. Балы, шумные собрания, выпивка и, конечно же, женщины. Однако в отличие от большинства бездарей, в компании которых он вращался, лорд обладал любознательным умом. Который и привел его к выводу, что бесполезное прожигание жизни не для него. Он начал путешествовать. Объездил всю Европу, мы с ним побывали даже в России, в Москве. Ох, и дремучая страна, я вам скажу. Улицы занесены сугробами по шею, холод стоит адский, а люди с горок катаются, водку пьют и веселятся. Странный народец. Но именно там, в Москве, нам и повстречался человек, вызвавший живой интерес у милорда.

Широкий как медведь, высокий, с длинной чёрной бородой, волосы до плеч и пронзительный взгляд чёрных глаз. Внешне он был похож на крестьянина, но его манера поведения была не совсем крестьянской. Лорд не посвящал меня в детали своих бесед с ним. Полагаю, это был член ордена масонов, но достоверно мне об этом неизвестно.

— Как звали того человека?

— Не знаю. Он не представился при встрече. Но я тогда этими вопросами и не задавался. Да и совать свой нос в дела господина не собирался. Мы пробыли там, около месяца и милорд, собиравшийся назад в Лондон, внезапно изменил планы. Мы отправились в Италию, в Рим. Там в библиотеке Лауренциана лорд Элиот встречался еще с кем-то, а затем мы почти сразу же сели на корабль и отплыли в Египет.

— В Египет? — переспросил профессор.

— Да. Лорд изучал там пирамиды, захоронения, древние свитки и артефакты. Говорю же вам, тогда мне это было абсолютно безынтересно, я лишь следил за тем, чтобы у господина были комфортные условия работы. Лорд провел на раскопках близ Каира около месяца, а потом подхватил малярию. Он чуть не умер: из моложавого полнокровного мужчины превратился в скелет, обтянутый кожей. Его спас странник-целитель, который по счастливой случайности оказался в Каире в нужное время. После выздоровления мы вернулись домой в Лондон. Как раз в это время почил его отец, и все состояние досталось лорду Элиоту.

После этого мы из столицы перебрались сюда. Зачем? Я понял позднее. Он здесь кое-что перестроил, я говорю про его лабораторию. Лорд лично руководил работой, даже меня не посвящал в это. Но я заметил, что рабочие были какие-то странные, непохожие на простых строителей. Но я вопросов не задавал, учитывая то, что работы велись чаще всего по ночам. В конце концов, я был всего лишь управляющий.

Затем лорд продолжил путешествовать, а меня оставил здесь. Он месяцами пропадал в разъездах. По возвращению привозил различные безделушки и книги — вы их сами видели, профессор. Изучал их какое-то время, а потом снова исчезал. После Каира он очень сильно переменился: стал таким же нелюдимым, как и покойный лорд Лоуренс. Почти не разговаривал ни с кем. В своей страсти к древностям он стал похож на одержимого. Я пытался выяснить, что с ним происходит: как-никак платил лорд хорошо, да и кажется, считал меня другом. Но это было раньше. После Египта я натолкнулся на такую стену льда, что бросил все попытки достучаться до него и просто выполнял свои обязанности.

А странностей становилось всё больше, профессор. Я закрывал на всё это глаза, ведь лордом был он, а не я. Однажды ночью, страдая от бессонницы, я, как и сейчас сидел в кресле и наслаждался вином. Из псарни вышел лорд Элиот, ведя за собой гончую. Молча прошел мимо, будто бы меня и в помине не было, и завёл её в дом. Больше гончую я не видел. Так исчезли и остальные собаки. Господин приказал мне выдать двойное жалование псарю и отпустить его на все четыре стороны, что я и сделал.

Все эти необъяснимые вещи перемежались с его поездками, которые, однако, стали короче по времени. Возвращаясь, он все больше и больше замыкался в себе, пропадая в своей лаборатории: бывало, не выходил оттуда сутками, забывая даже поесть.