Заблуждение велосипеда

И ни в какой я ни в очереди.

Я у себя, на крылечке, с ноутбуком. И пальто перевешено в кладовку, чтобы не слышать его нытья про море.

Просыпаешься рано, просыпаешься от счастья – ведь сегодня суббота, значит, приедет мама!

Так, встаю и немедленно за дела – везде, во всем доме влажную уборку.

Быстро на велик, сгонять на высоковольтную – там на просеке ромашки вот такие огромные, набрать побольше и везде, везде поставить. У забора, в дальнем углу участка поспела лесная малина. Собрать маме кувшинчик. Правда, там такая высокая трава, не видно, на что наступаешь, и кажется, что внизу кто-то ползает, но если в резиновых сапогах, то можно потерпеть.

Ведь мама приедет!

И когда все сделано, можно переодеться во все самое-пресамое и выйти к шлагбауму, встречать маму.

Шлагбаум – ржаво-полосатая каркалыка, преграждавшая путь в наш поселок незваным автомобилям и шумным компаниям. Железная доска с надписью «ДСК «Советский писатель». Тихо! Писатели работают».

При шлагбауме – деревянный домик, в домике сидит дежурный. Обычно это страдающий от вынужденной трезвости дед из фабричных или деревенских. Или шлагбаумщица Таня, добрая женщина с фабрики, приходящая на дежурство с двумя собаками – Цыганом и Ночкой, иногда впадающая в запои и исчезающая на несколько дней, но, главное, приветливая, всегда готовая перемолвиться со мной словом.

Однажды в выходной день подвыпившая компания гуляющих с фабрики или из деревни, увидав шлагбаум со сторожем и надписью «Тихо! Писатели работают», сказала мрачно:

– Ничего, американцы придуть – они вас всех разбомблять…

Туфелька, сандалька, подвешена к шлагбауму, а шлагбаум поднят, и туфелька висит высоко-высоко, под шлагбаумом прыгает на одной ноге рыжая девочка в джинсах клеш и, стараясь не заплакать, просит опустить шлагбаум, достать, снять, отдать ей туфельку, а мальчишки смеются, и доброй дежурной шлагбаумщицы Тани как назло почему-то сегодня нет…

Все мальчишки – дураки.

Появляется чья-то грузинская бабушка, армянская родственница, подруга двоюродной тети из Баку, пахнущая жареным луком и специями, толстая, добрая и совестливая («мне бы такую бабушку!» – не думаю, а чувствую я), с золотыми зубами, в темной юбке, косынка с золотой ниткой на голове, тяжело ступает, говорит с акцентом. Велит отдать туфельку немедленно и впредь никогда не обижать эту девочку, ведь она – сирота.

Сирота???

Ха-ха-ха, ничего себе – сирота! Это вот она – сирота? Ну ничего, нормально! Сирота – это только до революции или там после войны, а у этой есть мама и брат, и вообще – она в джинсах! В вышитых джинсах клеш! Разве бывают сироты в джинсах? У нее велосипед заграничный, с белыми колесами. Белые шины!

И жвачки навалом.

Сирота, сирота, мучит кошку без хвоста!

Вранье, Сирота обожает кошек, никогда их не мучит, и это самое начало вранья про Сироту, вранья и непонимания, которые будут гнаться за ней всегда, и никому ничего не объяснишь, все равно никто не поверит.

Может, потому что «сирота» и «клевета» – в рифму?

Но туфельку все-таки отвязывают, бросают в сторону Сироты.

«Вай, вах, ваймэ, стидно, стидно…»

Чужая добрая старушка уходит.

Сирота ждет маму, с утра тусуясь у шлагбаума на въезде в поселок, или стоя у калитки, или сидя на кривой березе у обочины. Вот сейчас, вот-вот из-за поворота покажется такси, и мама будет пахнуть духами из флакончика в черно-белую клеточку, автомобилем и далеким прогретым летним городом, где у нее все время работа и очень важные дела. Привезет клубнику и «Пионерскую правду», пообещает сходить завтра в лес, в дальний лес, за грибами и ягодами. Завтра в лес, только обязательно, только непременно, а сегодня вечером она уйдет в гости к Нагибиным и может взять Сироту с собой, если, конечно, та будет себя хорошо вести, как хорошая большая девочка.

Число отдал туфельку, отвязал от шлагбаума, кинул мне под ноги и с тех пор дразнил меня Сиротой.

Речка не дразнила, она просто догадывалась, что я – Сирота. Слово вслух произнесла добрая кавказская старушка. Вот так оно все и получилось. Туфелька была великовата, «на вырост», мне все всегда было или мало, или великовато, вот туфелька и соскочила с ноги…