Заболеть на всю жизнь тобой...

Сжимаю вспотевшие ладони и останавливаюсь. Как в замедленной съёмке ловлю его взгляд, полный горечи и ненависти: к себе или ко мне, неизвестно. У всего в этом мире есть грань, черта за которую нельзя заступать. Казалось бы, переступишь за нее и не поймешь, как провалишься в собственноручно вырытую яму. Вот так и я замираю, боясь шелохнуться и сделать правильный выбор.

«— Будь со мной, — вспоминаю его слова, — давай все исправим. Забудем все, что было раньше и начнем друг другу доверять.»

Его глаза молят об этом… Как же хрупко это доверие. Как большая хрустальная ваза, махни ее со стола, и она обязательно разлетится вдребезги.

“- Как я могу тебе доверять? — Шепчу про себя, — как? Если я самой себе уже не смогу верить.” Злость, обида, горечь — все чувства переплетаются. Моя голова работает слишком заторможено. С одной стороны, страх замедляет ход моих мыслей, с другой намекает, что выскажи я сейчас все под пристальным взглядом сотни гостей, я подпишу себе приговор. Маленькое сомнение в том, что он говорит правду, как червячок роет яму, вызывая сомнения. Я начинаю лихорадочно озираться по сторонам, понимая, что пауза слишком затянулась.

Вдох слишком глубокий…

— Грош цена твоим словам, Клим. Желаю счастливой семейной жизни, — произношу я, практически шепотом.

Может быть, если я буду смотреть в его глаза слишком долго, получу на свои вопросы, желаемы ответы. Я не могу прочесть ничего. Опустошающая боль зарождается внутри живота, и под всеобщие перешептывания, я вскидываю голову и разворачиваюсь.

— Стой, — грубый бас его голоса доносится в спину.

Я не делаю попытки остановиться, просто, молча, ухожу.

— Клим, что происходит, я ничего не понимаю? — Последнее, что слышу я.

Я тебя отпускаю … навсегда …

Клим

Если бы мне кто-то когда-то сказал, что я буду жертвовать своей репутацией, честным мужским словом, и всем тем, что я нарабатывал годами, я бы не поверил. Рассмеялся бы такому шутнику в лицо. Всю сознательную жизнь я старался вылезти из грязи, добиться чего то в жизни и доказать …. Кому доказать? Себе? Нет, не себе, ей доказать, что я чего-то стою. Чтобы она по-новому взглянула на меня. Так зачем же мне все это, если сейчас она снова отдаляется от меня?

Все, что я читал в ее глазах за короткий промежуток времени, за те долбаные секунды, что она смотрела на меня, это опустошение. Она навсегда прощалась со мной.

Заиграй сейчас похоронный марш, я бы не удивился. Она уходила навсегда. Я подрываюсь с места, бросая вызов судьбе, но Маша успевает схватить меня за рукав. Оборачиваюсь. Смотрю на дорожки слез, стекающие по ее щекам, и чувствую себя мудаком, который сам загнал себя в эту ловушку. Она не виновата.

— Маш, ты хорошая, самая замечательная, и ты достойна лучшего. Пойми меня, я испорчу твою жизнь. Я не тот сказочный принц, какого ты видишь в своих мечтах, а раздолбай и конченный урод, не такой муж тебе нужен.

Ахи разносятся со всех сторон. Вспышки фотокамер, и даже чей-то плач, и я не понимаю, как мог довести ситуацию до такого.

— Клим, я люблю тебя, не уходи, пожалуйста.

Смотрю в ее заплаканные глаза и понимаю, что я слишком облажался. Чтобы хоть как-то задеть Дану, я обрек еще одного человека на страдания. Я эгоистичный подонок.

— Убирайся, — на меня надвигается ее отец, — ты еще пожалеешь о своем поступке, дочь я тебе не отдам.

Я молча киваю, и выхожу, расталкивая надоедливых репортеров.

— Скажите, пожалуйста, что вас связывает с Филатовой? Уточните, пожалуйста, Филатова Дана, и вы тайно встречаетесь? Подскажите, давно ли вы имеете тайную связь и как долго вы скрывали это от своей невесты?

— Отойдите с дороги, — взгляд, который я кидаю, заставляет отшатнуться всех.

— Клим, дружище, — Козловский заслоняет мне дорогу.

Я хватаю его за грудки и затаскиваю в дом.

— Охренел, — кричит он, вырываясь, и я с силой впечатываю кулаком ему прямо в нос.

Злость душит настолько, что мне хочется раз…ть его морду в хлам. Поднимаю его за ворот рубашки и с силой впечатываю в стену.

— Говори, что знаешь. Филатов, знакома такая фамилия?

— Я не знаю, что ты такое несешь?

— Говори, мать твою, иначе я разобью твою башку в хлам!

— Это все Эдик Туманов, я тут ни при чем. Они и без нас бы разорились, он лишь заслал своего человека и дело с концом.

— То есть ты хочешь сказать, что вы это все за моей спиной провернули?

Меня прошибает холодный пот.

— Я не причем, это все Туман, он сам вел этот проект, я лишь только пешка.

Я заношу руку и вижу, как он вжимается в стену и, шумно выдохнув, откидываю его в сторону. Скинув пиджак, иду к черному выходу, по пути набирая Эдика. Длинные гудки, как отсрочка до приговора.

— Клим, братан, прими мои поздравления! Извини, дела кое какие нарисовались, поэтому не смог на свадьбу приехать.

— Заткнись, урод, и выкладывай все по порядку. Фирму Филатова мы разорили?

— Филатов… ммм… припоминаю… ах да! Да там было все на мази.

— Можешь идти и рыть себе яму, жди, я скоро за тобой приду.

— Ты что там, перебрал, дружище?

— Кто, черт возьми, тебе давал право проворачивать эту аферу за моей спиной?