Заботы пятьдесят третьего года

- Не знаешь когда или не знаешь, умер ли? - со следовательской дотошностью поинтересовался Смирнов.

- Оттуда живыми не возвращаются.

- Может, рано еще отца-то отпевать?

- Его, Саня, в тридцать седьмом взяли.

- Ты запрос в органы делал?

- Мать до своей смерти каждый год делала. Ни ответа, ни привета.

- А ты сейчас сделай.

- Какая разница - сейчас или тогда?

- Все же попробуй.

- Попробую, - сказал Виллен и стал резать хлеб.

Уселись, когда сварилась картошка в мундире. Рюмок не было, - стакан граненый, стакан гладкий, чашка, кружка. Но разномастность посуды не явилась препятствием для майора Смирнова, с военных лет он с точностью до грамма разливал на щелк. Налил всем, оглядел всех, невысоко поднял кружку:

- Помянем Ивана Павловича.

По иудейской неосведомленности Лешка полез чокаться. Смирнов тут же его осадил:

- Не чокаться, "Дитя Джойнт".

Выпили, выдержали паузу. После паузы Лешка позволил себе обидеться:

- Без антисемитских штучек не можешь? А еще милиционер!

- Я не милиционер, а майор милиции. И не говори глупостей.

Ни к селу, ни к городу Виллен наизусть прочел стишок:

В кафе сидел один семит

И жрал, что подороже.

Как вдруг вошел антисемит

И дал ему по роже.

- Во-во! - обрадовался Лешка. - Все вы такие!

- Леша, прекрати, - потребовал комсомольский работник Владлен.

- А что они?

- А они - ничего, - успокоил Лешу Виллен. - Сдавай по второй, Саня.

Саня сдал. Виллен подумал, покачал водку в стакане и предложил:

- За Альку, за Алевтину Евгеньевну, за Ларису, чтобы без Ивана Павловича жилось им так, как положено семье такого человека.

- Теперь чокайся, "ошибка Коминформа", - разрешил Лешке ехидный Смирнов. Чокнулись, выпили и Лешка сказал, отдышавшись:

- Называешься ты не майор милиции, а несусветная балда.

Александр довольно заржал. В дверь буйно забарабанили. Виллен крикнул так, чтобы было слышно во дворе:

- Не заперто!

Вломился Костя Крюков, брякнул свою бутылку на стол и проорал радостно:

- Вот вы где! А я уж и к Лехе забегал, и у Саньки проверил - нету вас!

- Ты почему на кладбище не был? - неодобрительно спросил Александр.

- Ты же знаешь, меня Алевтина Евгеньевна не любила. Все боялась, что я Альку ходить по ширме завлеку. Вот и решил - чего ей глаза в такой день мозолить.

Виллен разыскал еще одну чашку, Саня налил до краев, а Костя выпил.

- За упокой души хорошего человека, - сказал Костя, не закусывая.

- А что он тебе хорошего сделал? - непонятно спросил Виллен. Костя поставил чашку на стол, посмотрел на Виллена, как на дурачка, обстоятельно ответил:

- А то, Виля, что жил рядом со мной. Я не из книжек, а собственными глазами видел человека, который всегда и всюду жил по правде. И оттого я понимал, что живу не по правде. Вот и все, что он для меня сделал.

- Поэтому ты теперь щиплешь, слесаришь, - догадался Виллен.

- Фрезерую, - поправил его Костя.

И снова стук в дверь. Стук, и сразу же явление. Пришел Алик, уселся за стол, потер, как с мороза, руки.

- Что там? - потребовал отчета Смирнов.

- Удивительная штука! Разговорились старики, развоспоминались, смеются, ахают. И будто отец живой, будто с ними. Налей-ка мне, Саня.

Саня налил в свою кружку. Алик выпил. Закусил селедочкой, спросил у Виллена:

- Валюхи-то нет еще?

- Экзамены на аттестат сдаст и приедет, - пояснил Виллен и доложил Алику: - Письмо тут прислала и фотографию.

- Покажь, - попросил Алик. Фотография пошла по рукам. Блистательная моментальная фотография: сморщив нос, хорошенькая девушка сбрасывает с плеч казакин - жарко. И по белому - надпись: "Ехидному братцу от кроткой сестренки".

- Красотка стала, - констатировал Алик.

- А то! - отвечал довольный брат.

- Да, теперь с такой сестренкой забот не оберешься, - сказал Костя.

- А то, - грустно согласился Виллен.

- Алик, ты вчерашнюю нашу газету читал? - со значением спросил усиленно молчавший до того Владлен Греков.

- Мне в эти дни только газеты читать... Я свою-то не читал, а уж вашу...

- И зря, - сказал Владлен и вытащил из кармана аккуратно сложенную газету. Алик развернул газету. Владлен указал: - Вот здесь читай!

- "Лучше, когда "моя хата с краю"?" - прочел название трехколонника Алик.

- Вслух не читай, - распорядился Владлен.

Алик долго читал вслух. Закончив, спросил без выражения:

- Откуда им все известно о моем деле?

- Я им дал все материалы, - признался Владлен.

- А ты от кого узнал, что меня привлекают?

- Это я Владлену сказал, - тихо доложил Лешка.

- Все известно, один я ничего не знал, - раздраженно заметил Смирнов. - Друг, тоже мне!

- Ты ничем не мог мне помочь, Саня.

- Зато Владлен тебе помог!

- Помог, - согласился Владлен. - Разве не так?

- И мне помог тоже! Изящно обосрал с головы до ног!

- Не тебя, а ваши порядки.

- Трепотня и демагогия эта ваша статья! - раздраженно закончил Смирнов.

- Зато Алик будет в порядке, - не опровергая его, отметил Владлен. Помолчали все, понимая, что после такой статьи у Алика действительно все будет в порядке.

Греков поднялся:

- Ну, мне пора. Алик, будь добр, проводи меня немного. Мне тебе пару слов надо сказать.

Они Шебашевским вышли к Ленинградскому шоссе и мимо автодорожного института направились к метро "Аэропорт".