Забракованные

Пожалуй, фразу: «Меня ожидает господин Гидеон», — по мощи реакции могли превзойти лишь слова: «Именем короля!». Стоило упомянуть, что ей назначена встреча с самим главой службы безопасности, как перед Амелией открывались все двери, причем с такой скоростью, будто Гидеон лично казнит любого, кто явится причиной промедления. При этом о причине визита уточнить не посмел никто, и Мэл рассудила, что ещё не родился на свете такой человек, кто решился бы солгать, прикрываясь именем главы СБ — слишком велики были бы последствия.

Гидеон обнаружился в своем рабочем кабинете на минус третьем этаже. В том самом, в котором тогда ещё юная Амелия провела несколько унизительных минут двенадцать лет назад.

— Леди Бриверивз, — произнес он без всякого удивления, когда она вошла (провожатый оставил ее у массивных дверей, оббитых черной кожей, и предпочел не отсвечивать перед начальством). Бросил взгляд на крупный циферблат часов на стене. — Вы рано, — резюмировал коротко.

Амелия лишь пожала плечом: часом больше, часом меньше — что бы это решило?

А тот уже вернулся к бумагам на своем столе, от которых его оторвало вторжение гостьи, больше не обращая на нее ни малейшего внимания.

Мэл расценила это как разрешение остаться и просьбу подождать. Поэтому без дополнительного приглашения прошла вперед и опустилась на стул для посетителей.

Гидеон продолжал писать. Его перо поскрипывало, касаясь плотной коричневатой бумаги, а между бровей залегла вертикальная морщинка, говорящая о сосредоточенности писавшего и важности написанного. Сейчас, когда он не впивался в нее своими черными «вороньими» глазами, то казался самым обычным человеком. Разве что со странными пристрастиями: кто бы в здравом уме выбрал для своего рабочего кабинета подземный этаж, имея в распоряжении целое здание?

«Пыточные катакомбы» — так называли это место в народе. Желание Гидеона остаться внизу после вступления в новую должность, а не занять кабинет своего предшественника с видом на реку, яснее ясного говорило о его личности.

Извечные сырость, серость, спертый воздух, отсутствие солнца и постоянный искусственный свет. Любому, кто вынужден работать в таких условиях, можно было лишь посочувствовать, но Гидеон выбрал это место сам.

Мэл передернула плечами. Кажущееся жарким и плотным на улице вдовье платье, стало ощущаться практически невесомым и совсем не спасало от вечного холода этого места. Как она могла забыть и не подумала взять с собой плащ или хотя бы шаль?

Сам Гидеон был одет в застегнутый на все пуговицы до самого подбородка мундир с высоким воротником-стойкой и, кажется, не испытывал и толики дискомфорта. Впрочем, возможно, ткань его черной с красными вставками формы была толще, чем выглядела.

Мужчина закончил писать, свернул бумагу трубочкой, перевязал красным шелковым шнурком и убрал в ящик стола, предварительно отперев тот ключом, а затем закрыв и убрав ключ обратно в карман формы. Все размеренно, не спеша и с видом, будто, кроме него, в кабинете никого нет.

Не желая поддаваться на провокацию, Амелия терпеливо ждала. К счастью, на юбке вдовьего платья имелись глубокие карманы, куда она теперь могла спрятать озябшие кисти рук.

Наконец Гидеон удостоил гостью своим вниманием, вперившись в нее пристальным, словно птичьим, немигающим взглядом.

— Сколько? — поинтересовался почти весело.

Уточнять, что он имеет в виду, не имело смысла.

— Четверо с утра, один перед самым отъездом, — честно ответила Амелия. И, подумав, добавила: — И торт.

Ей показалось, или Гидеон едва сдержал смех? Как бы то ни было, настроение у хозяина мрачного кабинета, расположенного на самом нижнем и жутком этаже в прямом соседстве с камерами для временного содержания преступников и пыточными, этим днем было отменное.

— Торт явно говорит о серьезных намерениях, — съязвил мужчина. Мэл ответила ему укоризненным взглядом. Тот собрался и перешел на деловой тон: — Итак, я верно понимаю, вы приняли положительное решение?

Амелия еле сдержалась, чтобы не поморщиться.

— Как вы вчера и сказали, я ограничена в выборе, — ответила коротко.

Не хотелось признавать, но появление наглого гостя на своей подъездной дорожке этим полуднем ее по-настоящему впечатлило.

— Разумно, — благосклонно кивнул Гидеон, переплел пальцы на столешнице, длинные и тонкие, как у пианиста. — В таком случае, перейдем к делу. — Амелия кивнула. Побеседовать по душам она бы отправилась в другое место. Здесь — только дела. — Что вам известно о лорде Рэймере Монтегрейне?

Имя ее будущего мужа впервые было произнесено вслух, и вызвало новый приступ озноба.

— Я не слишком интересовалась его судьбой, — ответила Амелия сдержанно. Солгала, о Рэймере Монтегрейне и его жизни в Мирее не слышал разве что глухой.

— И все же, — настаивал Гидеон.

Мэл вздохнула. Что ж, она уже согласилась играть по правилам собеседника. Или так, или ее долги и впрямь перекупит кто-то вроде настырного толстяка, даже не сообразившего представиться, прежде чем свататься и щеголять своим состоянием.