Забрать любовь

Внезапно мне страстно захотелось избавить его от этой боли. Это был мой грех. Я и только я должна была за него расплачиваться. Отец тут вообще ни при чем. И я хотела ему об этом сказать. Он не должен был отвечать ни за меня, ни за мои действия. Но поскольку он ни за что не поверил бы в то, что я способна о себе позаботиться (собственно, он никогдав это не верил, а теперь и подавно), я сообщила ему, что сейчас обо мне есть кому позаботиться.

— Папа, — сказала я, — я выхожу замуж.

До меня донесся странный звук, как будто у него перехватило дыхание.

— Папа, — повторила я.

— Да. — Он с шумом втянул воздух. — Ты его любишь? — спросил он.

— Да, — заверила я. — Люблю.

— От этого только тяжелее, — вздохнул он.

Я на мгновение задумалась и почувствовала, что еще немного и я расплачусь. Я накрыла трубку ладонью и, закрыв глаза, сосчитала до десяти.

— Я не хотела с тобой расставаться, — сказала я. Каждый раз, звоня отцу, я произносила эти слова. — Я не думала, что все так получится.

За много миль от меня отец вздохнул:

— Как всегда.

Я вспомнила о беззаботном времени, когда отец купал меня перед сном, одевал в пижаму и старательно расчесывал мои кудри. Я сидела у него на коленях, любовалась ярко-синими языками пламени в камине и думала о том, что в мире нет и быть не может ничего прекраснее.

— Пейдж? — нарушил молчание отец. — Пейдж?

Я не стала отвечать на все вопросы, которые он пытался мне задать.

— Я выхожу замуж, — повторила я, — и я хотела, чтобы ты об этом знал.

Я нисколько не сомневалась в том, что он слышит страх в моем голосе так же отчетливо, как и я в каждом его слове.

***

Это ощущение вживоте игруди нарастало. Мне казалось, что язакручиваюсь втугую спираль. Николас напрягся, как пума перед прыжком, пытаясь себя сдержать, давая мне время достичь экстаза. Яобвила его руками иногами, имы кончили вместе. Янаслаждалась тем, как он изогнул спину ивыдохнул, апотом резко открыл глаза, как будто невполне осознавая, где находится икак сюда попал. Иэто сделала сним я!

Николас обхватил ладонями мое лицо исказал, что любит меня. Он поцеловал меня, но япочувствовала, что от него исходит нестрасть, ажелание защитить. Он обнял меня, имы перекатились на бок. Ясвернулась клубочком вего объятиях и, прижавшись кего груди губами, ощутила вкус его кожи иего пота. Япопыталась прижаться еще теснее. Янемогла закрыть глаза ипросто уснуть, потому что, как ивпрошлый раз, когда ябыла смужчиной, яожидала, что Господь поразит меня своим гневом.

***

Николас принес мне фиалки. Два огромных влажных букета.

— Фиалки, — улыбаясь, прошептала я. — Символ верности.

— А ты откуда знаешь? — поинтересовался Николас.

— Во всяком случае, так утверждает Офелия в «Гамлете», — ответила я, беря из его рук букеты и держа их в левой руке.

Перед моими глазами промелькнуло видение знаменитого изображения Офелии. Ее мертвое тело уносит ручей, а в ее длинных распущенных волосах запутались цветы. Маргаритки. И фиалки.

Когда мы вошли в просторную, но скучную комнату, там уже находились мировой судья и женщина, которую он представил как свидетельницу. Кажется, Николас рассказывал мне, что мировой судья до выхода на пенсию был настоящим судьей. Он попросил нас сообщить наши имена, после чего произнес традиционную речь. Вся процедура заняла не более десяти минут.

У меня не было кольца для Николаса, и я запаниковала, но тут он вынул из кармана два золотых ободка и протянул мне тот, который был побольше. Он смотрел на меня, и в его взгляде я читала: «Я не забыл. Я никогда ничего не забываю».

***