Заброшенный

Харас благодушно улыбался, следя за действиями Александра. Он затем и старался не показывать ничего из готовых вещей, дабы позже впечатление от увиденного было более сильное. Наконец ученик закончил играть со своими новыми «игрушками», вложил меч в ножны (носить его в пространственном кармане ему казалось кощунством), и подбежал к учителю.

– Ну, теперь-то мне уж точно можно отправиться к Ане? – задал он неожиданный для орка вопрос. Тот поморщился, как будто съел что-то кислое, и утвердительно кивнул.

– Можно, можно… больше я тебя не задерживаю. Прямо сейчас пойдешь?

– Да, – ответил ученик уже на бегу.

«Перестарался я все же с попытками его задержать», недовольно подумал старый шаман. Постоял немного, глядя вслед убегающему Александру, и развернулся к пещере – у него еще оставались незаконченные дела, и времени, чтобы их закончить, оставалось всего-ничего.

Александр летел вперед как на крыльях – у него было отличное настроение, и ничто не могло его испортить. Поначалу он не понимал, зачем Харас настоял на его постоянном участии в изготовлении нового оружия – все необходимые ритуалы можно было провести и отдельно – но при виде результата все обиды были скопом прощены, оружие немедленно опробовано и ученик был, наконец, свободен. Впереди была встреча с дриадой…

Когда до дерева дриады оставалось совсем немного, Александр сбавил темп. Показываться перед Аней запыхавшимся почему-то не хотелось, да и успокоится надо было хоть немного. Казалось, от распиравшей его радости, юный маг сейчас лопнет. С лица ученика не сходила широкая счастливая улыбка. Но стоило обойти последнее дерево, преграждающее ему путь к цели, и улыбка померкла.

Перед ним оказалось высохшее дерево, от того могучего исполина, что укоренился в памяти Александра, остался один полый остов с немногочисленными, еле держащимися, ветками. Ученик медленно подходил ближе, с ужасом думая о том, что все это означает. Прямо в его голове появилась музыка, всколыхнувшая какие-то давние воспоминания. По мере того как он приближался, эта музыка набирала силу. А если прислушаться, то можно было разобрать слова.

Тебе бьется в окно туман?
Прости, милый, моя вина.
Я хотела, чтоб он прошел
Сквозь невидимый дым стекла,

С болью в сердце Александр узнал в нем голос дриады. «Но где же она сама?», бился о стену непонимания вопрос. Он медленно обходил дерево вокруг, в надежде увидеть Аню целой и невредимой. Или хотя бы живой!

Чтобы утром тебя поднял
Запах чуда и вкус воды,
Чтобы горя цветок увял,
Унося груз лихой беды.

Но ее не было. И он никак не мог себя убедить, что с ней все в порядке, не смотря на состояние дерева.

– Аня, ты здесь? – непослушными губами произнес он первые слова. Ответа не было… – Но почему?!! – в отчаянии крикнул он в пустоту. Ответом ему была только песня.

Не хотела прервать твой сон.
Поверь, милый, не буду лгать.
Шепот, шелест у древних крон,
Говорил мне тебя искать.
Чтобы месяц судьбу пропел,
Попросила моя душа.
Слова ночи – не мой удел,
Но я пела, едва дыша.

В знак прощания со своей любимой Александр осторожно прикоснулся к единственной, казавшейся не тронутой тлением, ветке. В тот же миг он испытал те же чувства, что и при породнении с луком – дерево через его руку в его душу пускало корни, причиняя этим невероятную боль. Но Александр даже не подумал отнять руку. Он был рад этой боли. Он был благодарен этой боли. Она была лишь отголоском той боли, что он испытывал от потери любимой, и она глушила последнюю, не давала ей разрастись. Хотя ощущения были и там и там одинаковыми – боль разрывала ему душу.

И прости, что холодный снег
Вдруг окружит небес черту –
Облаков небывалых брег
Отдала я тебе в мечту.
Прости, может, меня поймешь,
Что жалею мою звезду,
И, укрывши на сердце нож,
Сразу с ним же и подарю.

Как только боль прошла, ветка, за которую держался юный маг, отвалилась от дерева и то медленно, но неуклонно, начало разрушаться на глазах. Александр не смог сдержать слез, наблюдая за этим.

Засыпай, возвратись ко снам.
Обещаю их сохранить,
Чтобы утром седой туман
Твои окна мог находить…

Вместе с разрушением останков дерева прекратилась и песня. Теперь ученика ничто не держало на этом месте. Он огляделся, и обнаружил себя на крохотной полянке покрытой пеплом – пеплом его надежд на счастье, обретенное вместе с дриадой.