Заброшенный сад Персефоны (СИ)

Честно-то говоря, какой-либо необходимости в такой проверке не было. Просто хотелось еще немного побыть последние минуты тут, в предстартовой точке, с которой еще можно вернуться в уютный мирок станции. Почти десять минут — целая вечность.

Виктор огляделся. Аварийные индикаторы молчали, но он все равно тщательно и неторопливо проверил все показания на контрольных экранчиках. Все было в норме. Надо сообщать о готовности к старту. Все равно перед смертью не надышишься, как гласит очень старая народная мудрость. Виктор разозлился на себя: именно сейчас напоминание о смерти было совсем некстати. Но оказалось, что злость — самое нужное в данную минуту настроение. Злость и собранность — самое оно!

— «Аврора», ответьте «Страннику»! Проверку закончил, к спуску готов.

— Принял, «Странник»! Придется нам расстаться на время, — голос диспетчера оставался спокойным, но то, как старательно избегал слова «прощаться», становилось понятно, что парню не слишком-то уютно.

— Придется, — согласился Виктор и добавил самым легкомысленным тоном: — Думаю, что ненадолго.

— И я так думаю, — сказал диспетчер и продолжил: — Дальше вас поведут с низкоорбитальных ботов, но в любой момент будьте готовы к переходу в режим ручной коррекции.

— Понял, «Аврора»! Уже держусь обеими руками за рычаги, — бодро отрапортовал Виктор, хотя именно сейчас чувствовал себя очень неуверенно.

— Удачи! — пожелал диспетчер и отключился.

— Да уж, не помешает… — пробормотал Виктор.

Спустя несколько секунд вспыхнули окошки с постоянно меняющимися цифрами координат. От границ протянулись лучики к невидимым точкам: к системе управления подключились пилотируемые боты.

— «Странник», ответьте «Восьмерке»! — раздалось в наушниках.

— На приеме.

— Привет, Виктор! Это Валера.

— Привет, привет! Как там у вас дела?

— Неплохо. Вчера «Дилос» угодил в относительно ламинарный ураганчик, и теперь следить за ним стало гораздо легче. Везет тебе!

— Везение — штука т-нестабилизируемая, — хмыкнул Виктор.

— Но крайне альфа-нужная! — в тон ему весело отозвался бээровец. — По крайней мере почти до уровня колонии ты доберешься относительно быстро. Мы с ребятами будем спускать тебя максимально нежно, в одно касание.

— Ловлю на слове. Нежно!

— Да как перышко, не сомневайся!

Едва Валера проговорил эти слова, как зонд основательно тряхнуло, тело вжало в кресло. Маршевый двигатель заработал весьма резво.

— Эй, потише! Обещал же, что нежно!

— Все в этом мире относительно, ты же в курсе. Нежнее никак — отстанем от урагана. Вообще, если пропустим этот коридор — болтаться тебе на орбите еще часов двадцать придется.

— Хорошо! Мне вообще хочется, чтобы в конце нежного спуска в ламинарный поток угодил как дирижабль, так и его экипаж, а не только отдельные части вышеуказанной системы.

— Ну, как бы все должно выдержать, — пробурчал парень как-то отвлеченно, явно отслеживая какие-то параметры.

— Должно — хороший ответ! Ты прав, Валера, настроение пилота во время спуска надо всеми силами поддерживать, — язвительно заметил Виктор.

— А, да! Извини, я невнимательно слушал, — покаялся Вадим. — Ты о чем?

— Да так, мысли вслух, — не стал возвращаться к теме инспектор. — Ты не отвлекайся.

— Ага, — согласился бээровец, — надо сосредоточиться. В общем, отключаюсь. До связи!

— Давай!

Двигатель отключился, стало полегче. А где-то через полчаса свободного полета внизу экрана возникло окошечко контроля разогрева оболочек. Цифры температур лениво менялись, хотя теперь уже явно в сторону увеличения: тут атмосфера была, но еще слишком разреженная. Информацию, над полагать, отслеживали и с ботов: снова стал подрабатывать маршевый двигатель, с каждым ударом немного притормаживая спуск. Машина боролась с притяжением планеты, однако из-за того, что на экране воспроизводилось изображение Венеры, да еще ночной ее стороны, ощущение было прямо противоположным. При каждом включении маршевого двигателя кресло давило на спину, и потому казалось, что дирижабль ускоряется, а не тормозит. Виктор очень жалел сейчас, что в кабине нет ни одного, даже самого крохотного иллюминатора.

Понемногу светало, разогрев практически прекратился, спуск становился все более плавным. Возникло постоянное ощущение верха и низа. Экран теперь показывал дымку. Если не считать легкой раскачки, то создавалось полное ощущение того, будто дирижабль висит на одном на месте, хотя по приборам зонд летел со скоростью почти в три сотни километров в час. Впрочем, состояние относительного покоя длилось недолго. Едва началось маневрирование в атмосфере, как возникла болтанка. Да еще какая! Рывки заставляли тело повисать на ремнях, в глазах темнело. Временами на сознание наползала муть, а когда она отступала, то к горлу подступала тошнота. Полет на симуляторе со всеми его перегрузками теперь казался каким-то аттракционом для детишек.