Заброшенный скит

Перед друзьями стояла юная девушка, о которой с уверенность можно было сказать, что она живёт в престижном квартале Трёхреченска. Дорогая одежда, золотые серёжки, колечко с мелким брильянтом и такой же кулончик, всё кричало о том, что она из очень «хорошей семьи».

То ли, дочь бизнесмена, которых теперь развелось, как осенних грибов? То ли, ребёнок большого городского начальника? Что в общем то, недалеко отстоит одно от другого.

Девушка уже закончила оформлять документы на факультет архитектуры. Она взяла все бумаги и аккуратно сложила в папку из крокодиловой кожи. Высокомерно повернулась к приятелям и осмотрела обоих уничижительным взглядом. Язвительно ухмыльнулась. Гордо вскинула красивую голову с прекрасной причёской, сделанной в лучше парикмахерской города, и модельной походкой отошла от прилавка.

Как назло, два приятеля были из неполных семей, где семью тянула одна только мама. Да и жили они в сугубо пролетарском районе. Поэтому, о том, что существуют не только обычные общеобразовательные и музыкальные, а ещё и художественные школы, они узнали только перед окончанием десятого класса.

Естественно, что в какой-либо «художке», они никогда не бывали, не говоря уж о том, чтобы чему-нибудь там научиться. К тому же, прослышали они о таком заведении совершенно случайно.

В самом конце учебного года, в классе Глеба вдруг появился один паренёк, который тут же затмил всех остальных «живописцев». Он-то и поведал ошеломлённым друзьям о существовании в Трёхреченске двух специализированных учреждений. Рассказал и о том, что он прошёл полный курс стажировки и даже получил там бумажку, подтверждающую столь знаменательный факт.

Выслушав возмущённую преподавательницу архитектуры, опешившие приятели, вдруг осознали себя, как совершенно ущёрбные личности. Они уразумели ничтожность своих, ни на чём не основанных, притязаний на обучение в данном храме искусств.

Парень слегка покраснел. Дрожащей рукой подал бумаги молодой регистраторше и сдавленно вымолвил: – На Промышленное и Гражданское Строительство. Пожалуйста. – стоявший сзади приятель выразился намного короче: – На факультет ПГС.

Впоследствии Глеб с горечью понял, что поступил совершенно неверно. К сожалению, это произошло уже после того, как он окончил обучение в ВУЗе. Стал инженером и с успехом работал в разных конторах, занимавшихся строительным проектированием.

Дело было в том, что он очень часто встречал дипломированных архитекторов, которые не только не могли рисовать, но и даже нормально чертить. Ну, а о том чтобы они им удалось создать хоть мало-мальски приличное здание, не могло быть и речи.

К огромной радости данных великих «художников» именно в те славные годы началась эра виртуального зодчества. Все они с облегчённо вздохнули и пересели с чертежных досок, где «рисовали», как курица лапой, за мониторы компьютеров.

На приёмных экзаменах с Глебом повторилась та же история, что и во всех предыдущих образовательных заведениях города. Все преподавательницы единодушно поставили ему «слабые» тройки.

Причём каждая из них настойчиво спрашивала, в каком районе Трёхреченска парень учился? Услышав в ответ номер тринадцатой школы, в которой он получил неплохой аттестат, все презрительно хмыкали и выводили в карточке абитуриента посредственный «УД».

Совершенно естественно, что с полным комплектом подобных отметок, имеющихся в экзаменационном листе, Глеб не набрал нужный балл. Подал документы на вечернее отделение «стройакадемии» и попробовал прорваться туда. С тем же успехом.

Узнав об очередной неудаче любимого сына, его мама всё взяла в свои крепкие руки. Навела справки среди очень ушлых знакомых и быстро узнала, что, где и почём? Сняла деньги с тощей сберкнижки. Перекрестилась и отправилась в стройинститут.

Вернулась она оттуда со странной бумажкой в руках. На ней стояла короткая надпись: – «Принять на вечернее отделение в качестве кандидата». – внизу виднелась вчерашняя дата и совершенно безликое факсимиле. Пойди догадайся, кто её нацарапал?

Глеб взял довольно сомнительный, с его точки зренья, мандат и отправился в деканат. Как ни странно там эту цедулку приняли без всяких вопросов. Спросили все его личные данные. Куда-то, что-то внесли и выдали парню другую бумажку.

На ней стояла гордая надпись, выполненная на древнем матричном принтере: – «Временный студенческий билет». – ниже красовалась витиеватая подпись и большая печать ярко-синего цвета.

С этого дня расходы семьи должны были слегка возрасти. Ведь, теперь нужно было ездить в альма-матер, туда и обратно, и покупать разные вещи, которые не нужны были в школе: учебники, миллиметровку и ватман, готовальню, рейсфедеры, тушь, карандаши.

Жить на одну лишь зарплату мамани они теперь не могли. Да и моральных оправданий у Глеба уже не осталось. Раз кончил школу, иди, учись в институт. Не смог поступить на «дневной», ступай братец вкалывать, как все остальные.

Вот и вся трудовая мораль, бытовавшая в их скромной семье. Вечерний институт его мама отнесла ко второй категории, и начался безуспешный поиск свободных вакансий.