Забудь меня, если сможешь

Взгляд цепляется за верхние этажи двух многоэтажных башен со светоотражающими окнами. Почти дошла. В этих стенах творится нечто ужасное, нечто немыслимое. Там ведутся настоящие эксперименты и проводятся опыты над здоровыми людьми. И прямо сейчас Диана и все ее дружки должны понести наказание за все загубленные жизни. Обязаны понести наказание за каждую смерть, произошедшую по их вине.

Кровь, которая стучит в ушах, практически заглушает раздражающее шипение муз, и я уже почти не слышу тот мощный свист, исходящий из металлического свистка, зажатого между зубами. Все внимание направлено на две постепенно вырастающие башни. Наконец, я дохожу до улицы, на которой расположена корпорация. Она находится прямо передо мной, мне остается сделать всего несколько сотен шагов, и мой план мести воплотится в жизнь.

Две поодаль стоящие многоэтажные башни соединяет одно длинное трехэтажное здание прямоугольной формы, словно распластавшееся по всему горизонту. Вместе они составляют единый центр компании, именуемой себя «Нью сентори» или, как говорят в простонародье — корпорация зла.

Вход на территорию надежно защищен высоким белоснежным забором, где в нескольких футах друг от друга расставлены военные, переодетые в белоснежные комбинезоны. Я уже вижу, как камеры на заборе поворачивают головы в нашу сторону, намереваясь запечатлеть движение. Возможно, прямо сейчас охрана корпорации приближает кадр, чтобы увидеть мое лицо. Возможно, в эту секунду они узнают во мне меня. Возможно, в эту самую секунду они осознают, насколько они обречены.

Эти мысли придают мне больше сил и уверенности, поэтому я смело прибавляю шаг, несмотря на клокочущее внутри сердце и нервозно дрожащие руки. Я прикладываю холодный металлический свисток к губам и в последний раз изо всех сил начинаю дуть в небольшое отверстие. Не проходит и пары секунд, как музы с соседних улиц начинают плавно стекаться в наши ряды.

Победная улыбка не сходит с лица. Я улыбаюсь приближающимся камерам неприлично долго, отчего мышцы на лице начинают неприятно изнывать. В какой-то момент из высоких ограждений начинают вырастать военные в белоснежных комбинезонах корпорации со сверкающим треугольником на груди. Они твердо наставляют оружие в мою сторону, долго вглядываясь в оптический прицел, и с минуты на минуту ожидают приказа открыть огонь на поражение.

По спине пробегает волна холодного пота в сочетании с липким ужасом.

Хочу ли я погибнуть таким образом? Нет.

Готова ли я к этому? Снова нет.

Жалею ли я о совершенном? Опять мимо.

Но пути назад нет.

Я с презрением разглядываю напряженные лица многочисленных военных, которые наставляют прицел навороченных винтовок в мою сторону. Сколько этих ребят? Несколько десятков? А сколько у них патронов? Пять сотен? Им все равно не удастся перестрелять каждую музу, пришедшую по зову свистка.

Даже если у них закончатся патроны, их прочный забор не устоит под натиском мертвецов и со временем падет. Как и падет сама корпорация зла. Потому что зло, в каком бы оно не было обличии, должно проиграть.

Рассуждаю по-детски? Возможно. Но у меня нет выбора. Я обязана остановить то, что творят эти люди. То, что творит моя родная тетя.

Почему они не стреляют?

На самом деле, я уже рассчитывала, что по нам откроют огонь в тот момент, как только мы завернем на нужную улицу.

Наша мирная демонстрация приближается к белоснежному забору практически вплотную, и я продолжаю быть во главе. Но как только музы чуют запах свежей крови военных, которые по-прежнему неподвижно стоят на самом краю забора — им словно сносит крышу. Они слепо бегут вперед, задевая и толкая меня плечами, а я продолжаю стоять на месте в нескольких футах от главного входа, с презрительной усмешкой на лице.

Взгляд направлен точно в камеру, которая продолжает пристально наблюдать за каждым моим шагом. Я представляю перед собой серые хладнокровные глаза Дианы, и делаю все, чтобы не показывать страх, который продолжает сковывать каждую клеточку тела.

Страшно ли мне? Чертовски страшно.

Я не знаю, в какой именно момент они выстрелят. Я не знаю, когда именно оборвется моя жизнь. Я ничего не знаю кроме крика, который отчаянно вырывается из грудной клетки. Он хочет вырваться наружу, но я лишь крепче сжимаю дрожащие ладони и продолжаю улыбаться.

Я продолжаю улыбаться и надеяться, что моя острая улыбка разобьет эти чертовы камеры на мелкие осколки, как и жизнь всей верхушки корпорации.

Вспоминаю любимые прозрачно-серые глаза с завораживающей льдинкой, которую удалось растопить лишь мне одной. Вспоминаю улыбку Иззи с детской наивностью, ее преданные глазки. Вспоминаю лицо мамы, когда она впервые за несколько месяцев увидела меня, но не узнала во мне родную дочь. Вспоминаю непринужденную дружбу с Вики, смерть Лесли, Питера, Джастина…

Я вспоминаю чертовски много чего еще… пока в воздухе не раздается свист пуль.

И последнее, что я вижу — хмурое лондонское небо над головой, оставляющее отпечаток в памяти.

* * *

— Надо же, кто к нам пожаловал, — эхом пробегается ледяной голос Дианы с легкой усмешкой.