Забудь меня, если сможешь

— Что ты от меня хочешь? — наконец, звучит его стеклянный, хрустящий как гравий голос. — Ты слышала, что она сказала? Поняла, как эти ублюдки промыли ей мозги?! — он делает паузу и с раздражением отводит взгляд в сторону здания напротив с рыжими проблесками ржавеющей крыши. — Да, я сорвался, и ты прекрасно видела, как я сдерживал себя вчера и могла бы меня понять.

— Да я только и делаю, что пытаюсь понять тебя! Ты гребаный эгоист! — отчаянно восклицает в ответ Ханна, всплескивая руками. — Живешь только самим собой! Я все время что-то делаю для тебя, но тебе же… тебе же все равно. Ты никого не замечаешь в своей жизни, а я просто…

— Так может быть стоит направить свою заботу на кого-то другого? — уставшим голосом проговаривает Рон, оглядываясь в сторону девушки, и ровно в этот момент его глаза находят мои.

Я делаю несколько уверенных шагов в сторону ребят, сталкиваясь с разгневанным взглядом Ханны.

— Зачем ты сюда приперлась?! — кричит она мне в лицо. — Что ты от нас хочешь?

Продолжаю наблюдать, как ноздри миниатюрного носа Ханны гневно вздымаются, она громко дышит, а ее руки угрожающе зафиксированы на тонкой талии. Бешеный изумрудный взгляд некоторое время скользит по моему непроницаемому лицу и, не находя ответов на прозвучавшие вопросы, девушка с рыком злости покидает крышу, громко хлопая дверью.

Парень невозмутимо принимается следить за улицей через бинокль, совершенно не обращая никакого внимания на мое присутствие, а я, в свою очередь, пользуюсь шансом понаблюдать за ним со стороны. На его лице мелькает едва заметная щетина, а желваки продолжают нервно пульсировать еще некоторое время. Судя по всему, он до сих пор переваривает разговор с Ханной.

— Я хочу кое-что проверить, — неожиданно произносит он хриплым голосом, не отрываясь от бинокля. — Можешь не волноваться, это никаким боком не касается корпорации зла.

— Я не вол…

— Надеюсь, читать тебя научили? — усмехается он, перебивая мои мысли. На мгновение сосредоточенный взгляд его светло-серых глаз направляется в мою сторону. Всего на мгновение, а затем возвращается обратно к патрулированию улицы.

— У людей, прошедших процедуру санации, из памяти вырезается лишь прошлая жизнь, — констатирую я. — Полученные навыки, такие как ходьба, язык, чтение, письмо и много других навыков, которые были освоены в прошлой жизни — сохраняются.

Рон с неохотой отрывается от бинокля и направляет на меня цепкий взгляд ледяных глаз, пока свободной рукой из заднего кармана штанов достает миниатюрный блокнот, утопающий в его ладони. Он протягивает его мне, и я тут же без раздумий принимаю в руки блокнот из коричневой кожи с потрепанными краями и прикрепленной шариковой ручкой сбоку. На его корешке находится небольшая тянущаяся нитка, обволакивающая весь блокнот и, очевидно, служащая закладкой для ориентира нужных страниц.

— Что это? — следует очевидный вопрос от меня. Некоторое время я верчу записную книжку в руках, рассматривая ее со всех сторон, еще не до конца осознавая, что ответ на мой вопрос кроется внутри, а не снаружи.

— Этот блокнот исписывала Ева, когда в самом начале эпидемии провела две недели в полном одиночестве, — сообщает он, вновь приступая к отслеживанию муз. — Прочти его. Возможно, он ответит на некоторые твои вопросы.

Продолжаю стоять посреди крыши с потрепанной записной книжкой в руке, наблюдая, как парень с невозмутимым видом скрупулезно отслеживает передвижение каждой музы.

Хочу сказать, что чтение чьей-то писанины не входит в мой приказ, я не обязана ничего знать о прошлой жизни инфицированного и уж тем более добровольно на это идти. Но что-то в моей голове щелкает, а правую руку, продолжающую удерживать записную книжку, обдает ледяными мурашками. Пальцы мгновенно ломает, а мышцы руки сводит так, словно я только что закончила непрерывно писать несколько страниц размашистым почерком, изнемогая от желания выбросить ручку куда подальше.

Нет, этого не может быть.

Все это мне лишь кажется.

Глава 6

Страницы блокнота пропитаны болью, страхом и горьким разочарованием. Некоторые из них покрыты неровными волнами от высушенных горьких слез с размытыми черными чернилами, какие-то наспех вырваны, а некоторые страницы наполовину перечеркнуты, скрывая за разрисованными чернилами какую-то потаенную информацию. Громко захлопываю его, долго всматриваясь в стену перед собой, но какая-то неведомая сила буквально заставляет открыть первую страницу и начать вчитываться в неровные потертые строки.