Забудь меня такой

XVI

…Сперва я никак не могла понять, откуда в манеже столько воробьев. Потом догадалась: они выклевывают остатки овса из конского навоза. Запах навоза, запах слежавшихся опилок… Я знаю людей, которые находят эти запахи тошнотворными, но для меня это были запахи мечты. Увы, несбывшейся мечты.

– Группа, повод! Учебной рысью марш! Галопом марш!

Боже, чего он только не проделывал со мной поначалу! Лошадь очень тонко чувствует, уверен всадник в своих силах или нет, и, если нет, непременно задаст жару человеку, усевшемуся в седло. Наш манеж был перегорожен на три части высокой сеткой, чтобы в нем могли заниматься три группы одновременно, и Горизонт, мой первый конь, имел обыкновение в разгар занятий устремляться прямо на половину другой группы; сетка не была закреплена и легко поддавалась его напору. Я, двенадцатилетняя мелюзга, пыталась одновременно сдержать треклятое животное и выпутаться из сетки; не получалось у меня, естественно, ни то ни другое. Трибуны, поднимавшиеся вдоль манежа, громко хихикали, а тренер, подавляя смех, отдавал команду добровольным помощникам вернуть беглеца. Горизонта возвращали в строй, а я мечтала стать невидимкой от стыда.

А седловка! Горизонт обожал стоять в деннике крупом ко входу, и я, пришедшая к нему с уздечкой и седлом, терялась, не зная, как поступить. Нас многократно и строго предупреждали, что подходить к лошади сзади опасно, но подойти к моему скакуну с какой-либо другой части тела не представлялось возможным. К тому же стоило мне приоткрыть дверь денника, как Горизонт начинал угрожающе приподнимать заднюю ногу с явным намерением лягнуть незваную гостью. От этих мучений меня могли избавить только конюхи, уверенно входившие в денник и разворачивавшие лошадь в требуемом ракурсе. Однако едва я приближалась к морде коня с уздечкой, как начинался второй виток мучений. Горизонт вскидывал голову и стискивал зубы, не давая мне вставить трензель ему в рот. Я пыталась перехитрить животное, преподнося ему трензель на ладони вместе с кусочком сахара, но Горизонт ловко прихватывал зубами белый кубик и вскидывал голову, по-прежнему не давая себя взнуздать.

Едва мне удавалось справиться с уздечкой, как начинался черед подпруг. У меня никогда не хватало сил затянуть их как следует, и едва я ставила ногу в стремя, собираясь оказаться у лошади на спине, как оказывалась вместе с седлом у него под животом. Ведь хитрый мерин во время седловки еще и надувал свое пузо, чтобы не дать подпругам хоть сколько-нибудь себя стеснить.

Наконец я в седле, полумертвая от волнений и свекольно-красная от усилий. Минут десять цепочка лошадей, разминаясь, идет шагом, и Горизонт обманчиво спокоен. Но через десять минут начнется рысь, а затем мы пустим коней вскачь, и вот тогда… О, тогда меня ждут путешествия через сетку, отказ подняться в галоп после слабого посыла моих шенкелей, вылет в центр круга, образуемого нашей группой, несколько удалых толчков крупом – и я обнаруживаю себя на опилках манежа в непосредственной близости от недавно наваленной кучки навоза. Из последних сил сдерживая слезы, я вскакиваю и бросаюсь ловить Горизонта, победоносно рысящего по манежу. Он дает ухватить себя за уздечку и удержать на месте, но при моей попытке сесть в седло снова двигается вперед, и я, уже поставив одну ногу в стремя, никак не могу оттолкнуться второй, чтобы перекинуть ее по другую сторону лошади. Пару раз я беспомощно подпрыгиваю на одной ноге, а затем, изловчившись, повисаю у Горизонта на боку, вцепившись в обе луки седла. Еще чуть-чуть – и мои усилия будут вознаграждены…

– Группа, шагом!

Это знак того, что занятия закончены. Пытаться сесть в седло уже не имеет смысла – еще минут пять, и наших лошадей передадут другим всадникам. Так и не взгромоздившись на Горизонта, я сползаю на опилки и, не поднимая глаз, вожу его в поводу, пока новый наездник не приходит мне на смену. Вот эта девушка по имени Рита уже на манеже. От одного ее облика веет уверенностью в себе и умением подчинить себе лошадь. Приветливо, но властно потрепав Горизонта по шее, Рита легко взлетает в седло, и конь как шелковый подчиняется едва заметным посылам ее шенкелей. А мне предстоит глотать слезы в темноте конюшни и в раздевалке пить воду из-под крана, под которым после езды моют конские удила. Мой Горизонт и на сей раз остался непокоренным.