Забудь меня такой

– Это неправда, – как заклинание шептала Майя, которая, будучи не в состоянии расстегнуть замок, глядела на всех глазами приговоренного к смерти человека. – Карим, ты веришь, что это неправда?

– Я верю.

Он подошел к женщине, легко справился с замком, который никак не давался ее пальцам, и швырнул кулон старухе на постель.

– Вы бы лучше шли отсюда от греха подальше! – стала неожиданно наступать на них Мария Сергеевна. Черты ее лица преобразились и из приятно-безликих стали отталкивающе-бесчестными. – Что вам тут делать-то теперь? Квартира-то все равно не ваша.

– Как не наша? – еле выталкивая из горла слова, переспросила Майя. – Она же мне завещана!

– Была тебе. А теперь вот – мне.

Четвертью часа позже Карим вошел в ту комнату, где Майя сидела на полу, прислонившись к стене, и невидящим взглядом смотрела в пространство. Примостившийся рядом Никита держал мать за руку, словно боялся, что она вот-вот ускользнет от него в то четвертое измерение, где находилась теперь ее отчаявшаяся душа.

– Квартира действительно записана на нее, – тихо проговорил Карим. – Она показывала мне договор дарения: все чин чином. Теперь завещание не имеет силы.

– За что мне это? – прошептала Майя.

– Ты неправильно ставишь вопрос, – вздохнул Карим, усаживаясь на пол с другой стороны и беря ее за свободную руку. – Не за что, а для чего. Я могу ответить: для того, чтобы ты стала сильнее. А зачем еще нужны испытания?

В дверях комнаты показалась Мария Сергеевна.

– В общем, так, – решительно начала она, – делать вам тут всем больше нечего, поэтому давайте, освобождайте помещение. Я в хозяйки не сама напросилась, это Глафира Дмитриевна так порешила, когда Майя сбежала, а ее одну, больную, бросила. Да еще и ребенка на нее повесила.

Майя вскинулась возразить, но Карим сжал ее руку: любые доводы чести и рассудка здесь были уже бесполезны.

– Пока вы там в Крыму загорали, я с ног сбилась, за ней ухаживая. Вот она и оценила все по справедливости.

– Мне некуда идти, – глухо сказала Майя, не поворачивая к престарелой ехидне головы.

– Как это некуда? Ты разве не москвичка? Вот и возвращайся к родителям!

Майя покачала головой:

– Мама умерла, когда я была еще студенткой. А теперь у отца новая семья и двое новых детей. И все это в нашей двухкомнатной квартире. Уж кого-кого, а меня там не ждут.

– Но у тебя же есть там площадь? По закону? – допытывалась Мария Сергеевна.

– По закону – да.

Наступила пауза, во время которой Мария Сергеевна собиралась с силами для новой атаки, но тут слово взял Карим.

– Мы уедем, – спокойно заверил он пособницу Глафиры, – но не прямо сейчас. Майе нужно доработать две недели до увольнения. Так положено. По закону.

– Куда это вы уедете? – заинтересовалась Мария Сергеевна.

– В Севастополь.

Майя ясно ощутила, как что-то непредсказуемое произошло с ее сердцем в этот момент: оно не то ухнуло вниз, не то взмыло вверх; во всяком случае, ему не хватило места в груди.

– В Се-ва-сто-поль? – по слогам повторил Никита, неожиданно оживляясь. – А Балаклава от него далеко?

– Не очень, – откликнулся Карим. – А что?

– Да ведь там затонул фрегат «Черный принц»! А на нем везли жалованье солдатам во время русско-турецкой войны. И это сокровище до сих пор не найдено!

– Вот и хорошо, – невозмутимо проговорил Карим. – Значит, тебе будет чем заняться.

XXХI

Те две недели, что Майя передавала свои дела новой сотруднице на работе перед тем, как отправиться в крымскую неизвестность, были, пожалуй, самым странным временем в ее жизни. Впервые она не имела ровным счетом никаких четких представлений о будущем, но впервые ни о чем не беспокоилась. В ней жила небывало твердая уверенность, что все сложится именно так, как должно сложиться. А не сложится – значит, не из чего было и складывать. Лишив Майю московской квартиры, судьба безапелляционно, как хирург, освободила ее от старухи и связала с Каримом – так жаловаться ли ей теперь на это? И, задумываясь о том, какая невероятная цепь случайностей должна была сложиться, чтобы соединить ее с любимым человеком, Майя впервые за много лет ощущала улыбку на губах во время работы.

Карим и Никита вместе бродили по Москве. Звоня им время от времени, Майя заставала свежеиспеченных друзей то на Поклонной горе, то в зоопарке, то в каком-нибудь игровом центре, где оба с одинаковым воодушевлением носились на виртуальных мотоциклах и палили по виртуальным мафиози. Встречаясь с ними вечерами, она затруднялась определить, кто из двоих получил большее удовольствие от проведенного подобным образом дня.

Глафира существовала как будто в другом измерении. Будучи не в состоянии подняться на ноги, она не выходила из своей комнаты и если и напоминала о себе, то разве что громко работающим телевизором. А оборотистая Мария Сергеевна, которую Карим окрестил «квартирной воровкой», старалась переделать все дела по уходу за своей благодетельницей и убраться из квартиры пораньше – до прихода Майи. Как бы уверенно она себя ни чувствовала с точки зрения закона, видимо, нечистая совесть давала о себе знать.