Забудь обо мне

— Нет, Марк Игоревич, это все называется одинаково — блядство. В данном случае — ваше. Кухня там? — показывает пальцем себе за спину. — Я от злости всегда такая голодная.

Через час, когда я уже не выдерживаю игнорировать вкусный запах, все-таки заглядываю на кухню. Алиса — спасибо, хоть напялила мою футболку и прикрыла жопу — пританцовывая и отбивая пятками ритм скандинавской группы рокеров, достает из духовки что-то красивое и ароматное, покрытое румяной корочкой сыра.

Судя по всему — в мультиварке тоже что-то готовится.

На тарелке горкой — гренки, отдельно красиво соорудила целую композицию из сухофруктов. Видно, что порыскала в каждом ящике и всюду сунула свой нос. Не зря Вовка так гордится тем, что дочь у него — пацанка без комплексов. Хотя стоит поднять взгляд выше — и понимаешь, что от пацанки тут только характер.

— Я надеюсь, это все съедобное?

Алиса удивленно морщит лоб.

— Все, понял.

Пока она перекладывает мясную запеканку на поднос, накрываю на стол.

Как бы невзначай пару раз задеваю Зайца локтем.

Она шипит, что с такими габаритами я совершаю преступление, если не ношу табличку: «Осторожно — убьет!»

Но в ответ тоже «как бы случайно» задевает меня то грудью, то жопой.

А ведь у меня подходящий по высоте стол, кстати говоря.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У вас для меня неподходящий по размеру член, — фыркает Заяц, и я понимаю, что случайно подумал вслух.

— Ты меня голым не видела, не пизди, — ржу.

Эта мелкая дрянь ставит запеканку на стол, медленно и бесстыже проводит взглядом по моей груди, животу и ниже.

Бля.

Сую руки в карманы домашних штанов, выразительно пару раз «перекатываюсь» с пятки на носки.

— Я думаю, что вот вообще не ошиблась, Бармаглот, — поднимает взгляд.

— Ты мой дерзкий Заяц, — ухмыляюсь в ответ. — У тебя щеки покраснели.

— А у вас — встал, — скалится она. — И я думаю, что мои красные щечки доставляют мне гораздо меньше неудобств, чем ваша нереализованная эрекция.

Вообще берегов не видит, но иногда это даже интересно.

То, что Заяц умеет готовить, я знаю (попытка ее задеть — не в счет). Она всегда крутилась около матери, когда мы приезжали к Вовке загород: помогала, что-то резала, что-то таскала в духовку. Последние два года вообще практически сама все и делала. До сих пор вспоминаю ее зареванные щеки, когда пыталась приготовить какую-то закуску из интернета, и у нее ничего не вышло. Реально отпаивал коньяком, чтобы успокоилась и вытерла сопли. Но уже на следующий день Заяц снова собралась с силами, засучила рукава — и выдала какую-то нереально вкусную хрень из лука, кучи сортов сыра, орехов, сливочного масла и еще хрен знает чего.

Вот тогда я понял, что этот паровоз никогда на половине пути не притормозит.

Только если сама раздумает.

А раздумывала она на моей памяти всего пару раз, да и то когда не то, чтобы очень хотелось.

Так что, несмотря на все наши ужимки и попытки кусать друг друга, какая-то часть меня четко осознает, что уложить это сокровище на лопатки будет очень непросто. И что тот секс в клубе для нее на самом деле мало что значит.

Просто был импульс, у нас обоих.

Просто мы ему поддались.

Просто она кончила, а я, как придурок, еще минут пять торчал в бабском туалете, пока пройдет стояк, иначе мои приятели, с которыми мы просто отдыхали (вообще без баб), меня бы не очень поняли.

Но я рад, что Заяц осталась на выходные.

Хер его знает, что мы будем делать, но скучно нам точно не будет.

— Между прочим, могли бы и похвалить, — ворчит Заяц, когда я тянусь за очередной гренкой с тарелки и внезапно осознаю, что сожрал их все почти в одно лицо. — Не думаю, что у вас тут часто такие кулинарные изыски.

— Ну, еду из ресторана никто не отменял, уж прости.

— Гад вы, Марк Игоревич. Завтра даже не зайду на кухню, так и знайте.

Откладываю вилку, достаю телефон.

— Хорошо, Зай, тогда утром готовлю я, в обед что-то закажем, а ужинать поедем в ресторан. Куда хочешь? Выбирай любой.

Мне всегда казалось, что такие вещи должны радовать женщин, тем более капризных папиных дочек, но Алиса внезапно грустнеет. Пожимает плечами, отодвигает тарелку, к еде в которой почти не прикоснулась, и говорит, что ей все равно, и вообще — можно посидеть дома и посмотреть телек.

Что опять не так сказал?

Я отодвигаю ее плечом от посудомоечной машины.

— Сам уберу, Бетти[1], иди на звонки ответь.

— Не хочу. Родителям написала, а все остальные пусть лесом идут.

Я заметил, что она как будто боится брать телефон в руки, хоть обычно не выпускает его из рук.

— Бармаглот, хочешь, я тебе вслух почитаю?

Я даже не удивляюсь уже.

Это же мой Заяц.

[1] Ироничное «имя» для образа американской домохозяйки 50-ых годов.



Глава двадцать седьмая: Бармаглот

Суббота, одиннадцать ночи.