Забудь свой ад (СИ)

Подавив в себе отвращение и иррациональный страх, Румпель всмотрелся в значок — прялка. Ему показалось, что сердце пропустило удар. Он стал очищать ее от неизвестно откуда появившейся грязи, пожухлой листвы и соломы, в попытке прочесть надпись.

«Оставь надежду, всяк сюда входящий».

Румпель шумно выдохнул и опустил голову, прикрыв глаза. Говорящая фраза, означавшая в книжке Белль вход в…

— Бумпель, что у тебя за имя такое? — тонкий мальчишечий голосок отвлек его от размышлений. Мужчина удивленно вскинул глаза и увидел перед собой свою деревню. От надгробной плиты тянулась грязная, но такая знакомая дорожка. Слева стоял захудалый деревянный колодец, из которого они с семьей набирали воду. Дальше по улице была таверна, воспоминания связанные с ней были одними из самых неприятных. По иронии судьбы, именно это место всегда чего-то лишало мужчину. За таверной шли покосившиеся бедные домики из камня и соломы, одним из которых был и его дом. Напротив его дома была кузница и те же однотипные домики. Из близ стоящего к нему дома выбежали трое мальчишек, он смутно помнил их лица, но отчетливо узнал то, как его дразнили.

Мужчина встал на ноги и удивленно рассматривал призраков прошлого.

— Да, что за имя? — крикнул второй мальчик, и, подхватив камушек, бросил в мужчину. — Его же не выговорить!

Маленький камень попал мужчине в плечо, к его удивлению, вызвав сильнейшую боль. Плечо стало ныть. Румпель потрясенно обошел могилу и стал боком двигаться по дороге. Он, взрослый мужчина, способный одним только взглядом, заставить бояться любое живое существо, боялся детей. Он был сбит с толку и не понимал, что происходит. Нужно было рявкнуть на этих сопляков и идти своей дорогой, но голос не слушался его, а ноги предательски отступали.

— Шпендельшмякс и то проще! — хохотнул самый старший из них, швырнув огрызком яблока в мужчину. Боль в плече сменилась тупым ударом в голову. Румпель беспомощно вскинул руки, закрываясь от хулиганов, отступая назад. Переглянувшись, мальчишки сорвались с места и подбежали к мужчине. Он не мог понять, почему дети, едва доходившие ему до пояса, с такой легкостью толкали его, вынуждая спотыкаться и отступать от них.

Дезориентация в родной деревне, обида, тревога за то, что его могут по-настоящему избить нахлынули на него с такой силой, что мужчина, зажмурившись на мгновение, так и не понял, как оказался в знакомой ему таверне.

— Рум!

— Отец? — потрепанный мужчина за небольшим столиком сердито смотрит на него. Как он здесь оказался? Румпель усмехнулся, а где же ему еще быть, если не в аду? Мужчина смотрел на родного отца и не узнавал его, прошло так много столетий.

— Что ты мнешься? Не видишь, клиентов отпугиваешь! — уголок губ нервно дернулся вверх. Сейчас они были в равном положении и могли побеседовать. Тук. Тук. Голоса в таверне стали утихать. Тук. Тук. Ноги стали тяжелыми и непослушными, под чью-то невидимую дудку передвигающие его к отцу. Тук. Тук. Тук. Решимость сменилась страхом. По телу пробежала мелкая дрожь. Он не понимал, что происходит. Он не мог сопротивляться самому себе. Тук-тук-тук. Тук. Тук-тук. Раздраженность уступила тревоге. Сейчас он был не мужчиной, а тем самым маленьким мальчиком, испуганно отошедшим в сторону. Тревога накатила оглушающей волной, оставляя за собой шум в ушах. Папа снова играл на карты и пил. Мама будет ругаться. Что будет с ними, если он проиграет? Румпель поежился от колючего взгляда отца. Он знал, что бывало, когда отец приходил ни с чем.

— Эй, ты! Сегодня был последний день. Как насчет того, чтобы вернуть должок? — какой-то громила потеснил Румпеля к отцу. Ему захотелось возмутиться, сказать все, что он о нем думает, но это было так глубоко… так незначительно… так страшно… Мужчина был большим, с кинжалом за поясом, и обращался к его отцу.

— Брось, ты же видишь, сегодня нет людей! Может мы сможем договориться, а? — его отец заискивающе взглянул на мужчину.

— Можно и договориться. Как насчет его? — широкая грубая ладонь легла Румпельштильцхену на голову и потрепала пряди. Сквозь завесу страха и шока, пыталась пробиться его истинная сущность. Так не должно быть.

— Что скажешь, сынок? Заманчивое предложение, не так ли?

От ужаса, охватившего все его тело, кровь застыла в жилах, а сердце пропустило один болезненный удар. Он почувствовал, как земля уходит из-под ног. Какое-то тянущее чувство появилось в его груди. Рывок. Румпель дергается и видит, как от него отделяется маленький мальчик, он сам, и выбегает из таверны.

Туман в голове рассеивается. Дышать становится легче, а болезненность в груди сходит на нет. Он отлично помнил этот день. Тогда он понял, что отец на самом деле не любил его. Но сердце ребенка все равно было преисполнено надеждой и любовью. Он весь день прятался от отца и считал, что его не забрали только потому, что не могли найти.