Забулдыжная жизнь

— Человека убило! Человека убило!

Суслик выглянул в окно и оторопел: на асфальте, под развалившимся диваном лежал Плафон. Вокруг него собиралась толпа зевак.

II

Пять дней Плафону кололи омнопон. Пять дней Плафон летал между явью и грезами. Он то погружался в фееричные видения, то выскальзывал из них и отстраненно смотрел на мелькавших вокруг чародеев в марлевых повязках. На шестой день сказка кончилась, омнопон заменили анальгином, и для Василия настала черная полоса. Он не мог ни вздохнуть, ни… Самое ничтожное движение вызывало адскую боль. Ноги отнялись и лежали неподвижно, как шпалы. «Не везет мне с ногами», — расстраивался Плафон, надеясь, что медицина все-таки заставит их бегать. Соседом по палате был строитель, упавший в бетономешалку.

У того дела обстояли гораздо хуже. Со свернутой шеей, с раздробленными конечностями гипсовый кокон выл, умоляя вколоть ему что-нибудь посильнее.

— Нельзя! Привыкнешь, наркоманом станешь! — отказывала медсестра, полагая, что избавляет жертву бетономешалки от более страшной участи, чем та, в которой он находится.

Сознание того, что он — не в самом плачевном состоянии, утешало Василия. За ним ухаживала сестра, шумная баба с такими же перегоревшими пробками. Видимо, в семье это передавалось по наследству. Сестра грубо ворочала Василия, терла спиртом покрасневшие места и возмущалась:

— Чего ты орешь? Нянчусь с тобой, как с младенцем. Валялся бы в говне и пролежнях, неблагодарный!

Самое неприятное для Плафона заключалось в том, что он не контролировал работу мочевого пузыря. Все происходило само собой без его на то разрешения. На просьбу купить памперсы сестра заявила:

— Моя фамилия не Рокфеллер! Завяжи хрен в узелок и лежи, не дергайся.

Два раза в неделю ее подменяли Вьюшкин и Суслик. Друзья не приходили с пустыми руками. При них Плафон симулировал оптимизм: лежал под одеялом мокрый с головы до пят и невпопад хихикал.

— Молодец, гардемарин, не вешаешь нос! — хвалил приятеля Суслик и протягивал стакан. — Дерни стопарик за скорейшее выздоровление!

Суслик плохо разбирался в медицине и не знал простых вещей: нос не вешают только запущенные сифилитики. Накачав «гардемарина», собутыльники травили байки. Тот терпеливо слушал, ковырял в носу и ждал, когда его оставят в покое.

— Плафон, что ты все в носу ковыряешь?! Нравится, что ли? — как-то спросил Вьюшкин. — Мозг повредишь — никакая медицина не поможет! Слышал, как один мужик пальцем через ноздрю достал прямо до центра удовольствия? Нет? Хе-хе, он такой кайф испытал, что ему жена стала не нужна. Сидел он и сутками в носу ковырял, даже пожрать забывал. А потом пальца стало не хватать. Тогда он карандашом стал в ноздре шурудить, повышать уровень блаженства. Со временем и карандаш оказался мал. Короче, задрочил мужик свои мозги окончательно. Проходит неделя, другая — чуют соседи — мертвечиной откуда-то несет. Вызвали ментов с собакой, определили, из какой квартиры воняет. Вскрыли, а там — труп с дрелью в носу. Все от страха обделались. Думали — рэкет. Никто и подумать не мог, что мужик от удовольствия ласты склеил. Во как!

— Братцы, плесните и мне, — вклинился в разговор гипсовый кокон.

Вьюшкин налил водку в заварочный чайник и поднес носик к губам строителя. Тот в спешке втянул больше положенного, закашлялся и взвыл от боли. На крик сбежался медперсонал во главе с дежурным врачом. Водку отняли, Вьюшкина с Сусликом отчитали, но не выгнали — кому охота возиться с беспомощными калеками?!

— Первый и последний раз! — погрозил доктор пальцем, спрятал конфискованный пузырь за пояс и вышел из палаты. За ним выползла свита.

С того дня строителю не наливали. Он божился, что будет аккуратнее, предлагал деньги. Вьюшкин же считал — конспирация превыше всего и отказывал.

Во время утреннего обхода Плафон обратился к врачу.

— Лежать уже невмоготу. Когда можно будет сесть?

— Сесть — в любое время, — ответил тот. — А вот садиться — не скоро, минимум через полгода. Это же позвоночник!

— Полгода?! — воскликнул обескураженный Плафон. — А что дальше? Дальше-то что?

— А что дальше? — переспросил доктор и сам же ответил: — Начислят тебе пенсию, будешь дурака валять за деньги. В итоге сопьешься от жалости к себе или от ненависти к окружающему миру и умрешь от заражения крови. Обычная история.

— Почему от заражения крови? — не понял Плафон.

— Пролежни, флегмоны, прочая гадость — обычное явление среди вашего брата. Чаще всего парализованных людей убивает сепсис.

С первым снегом Плафона выписали. Из больницы его вынесли торжественно, как покойника. Морозный воздух кружил голову. Хотелось спрыгнуть с носилок и рвануть куда глаза глядят. Много чего хотелось Плафону в тот момент, но мало что моглось. Карета скорой помощи проглотила калеку и срыгнула бензиновой гарью.