Забвение

Вскочив с постели, я натянула через голову рубашку, влезла в джинсы и накинула на плечи кардиган. Около двери своей комнаты я притормозила. В коридоре было тихо, только тикали дедушкины часы на первом этаже. Дверь маминой комнаты была приоткрыта, но свет в ней не горел. И если прислушаться, то можно было услышать, как она посапывает во сне.

Я бесшумно спустилась по лестнице, взяла фонарик и ключи от дома и выскользнула через заднюю дверь, опасаясь, что скрипучие ступеньки парадного крыльца выдадут меня с головой. И кроме того, напротив главного входа дежурил полицейский офицер в форме: его поставили, чтобы он не подпускал близко репортеров и папарацци, но я предполагала, что если он увидит, как я выхожу на прогулку в такое время, тут же сообщит об этом детективу Бассо.

Здравый смысл тоненьким голоском пытался протестовать и убедить меня, что, пожалуй, это была не самая лучшая из моих идей, но я находилась под властью загадочного гипноза. Черная ночь. Черный туман. Черная трава, черные надгробия. Черная блестящая река. Взгляд черных глаз.

Я должна найти эти глаза. Они знают ответы.

Через сорок минут я входила в сводчатые ворота кладбища Колдуотера. Ветер срывал с деревьев листву, и листья, кружась, словно маленькие темные вихри, танцуя, опускались на землю. Могилу отца я нашла без труда. Дрожа от ночной промозглой прохлады, методом проб и ошибок я все-таки отыскала ту плоскую могильную плиту, с которой все началось.

Нагнувшись, я провела пальцем по истертому мрамору. Закрыла глаза и отключилась от звуков ночи, полностью концентрируясь на черных глазах. Я не знала, кому адресую свой вопрос, я посылала его в пустоту, в никуда, надеясь, что меня все-таки услышат.

Как я могла уснуть на кладбище после одиннадцати недель в плену?

Я открыла глаза и осмотрелась. Запах прелых осенних листьев – признак неотвратимо надвигающейся осени… резкий аромат скошенной травы… трепет крыльев пролетающих мимо насекомых… ничто не помогало мне найти ответ на мой вопрос. К горлу подкатил ком, я проглотила его, не желая признавать поражение. Черный цвет, который дразнил меня последние дни, обманул меня. Сунув руки в карманы джинсов, я развернулась к выходу, собираясь уходить.

Краем глаза я заметила на траве какое-то темное пятно. Это было черное перо. Я подняла его. Оно было длиной с мою руку – от плеча до запястья. Я нахмурилась, пытаясь представить себе птицу, которой могло принадлежать такое перо. Оно было слишком большим для вороны. Оно было слишком большим для любой птицы, насколько я могла судить. Я провела пальцем по перу, взъерошив шелковистые ворсинки, но оно немедленно приняло прежний вид, каждая ворсинка вернулась на свое место.

Со дна памяти что-то поднималось. «Ангел… – казалось, я слышу чей-то ласковый шепот. – Ты моя».

Как это ни глупо, я смутилась и вспыхнула. Огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что здесь никого нет.

«Я не забыл тебя».

Я застыла, не двигаясь с места, и ждала, что голос раздастся снова, но он растворился в ветре. Какое бы воспоминание ни вспыхнуло, оно снова утонуло в пучине забвения, прежде чем я смогла ухватиться за него. Я не могла решить: выкинуть это перо немедленно или спрятать его там, где никто не смог бы найти. Меня не оставляло ощущение, что я наткнулась на какую-то тайну, на что-то очень личное… что может принести немало бед, если перо обнаружат.

На парковку у кладбища на вершине холма на полной скорости ворвалась машина, из окон грохотала музыка. Я слышала выкрики и громкий смех и не удивилась бы, узнав, что это машина кого-нибудь из моих одноклассников. Эта часть города, утонувшая в зелени и далекая от центра, была отличным местечком для ночных безбашенных гулянок. Сталкиваться с кем-нибудь из знакомых мне совсем не хотелось, особенно учитывая тот факт, что мое возвращение вызвало сенсацию в местных новостях. Поэтому я сунула перо под мышку и быстрым шагом направилась к шоссе.

В дом я вошла примерно в половине третьего и, аккуратно заперев дверь, на цыпочках пошла по лестнице наверх. В нерешительности постояв в центре комнаты, после долгих раздумий я все же спрятала перо в средний ящик комода, где лежали носки, легинсы и шарфики. Теперь я даже не могла объяснить, зачем вообще притащила его домой. На меня было совершенно не похоже подбирать странные предметы на улице и уж тем более прятать их в комоде… Но этот вызвал воспоминание…

Скинув одежду, я широко зевнула и повернулась к постели. На полпути я остановилась как вкопанная. На подушке лежал листок бумаги. Его не было там, когда я уходила.

Я резко повернулась к двери, ожидая увидеть на пороге маму, рассерженную и заметившую мой побег. Хотя, если рассуждать здраво, вряд ли она ограничилась бы тем, что оставила записку на подушке, обнаружив, что меня нет в постели.

Я взяла записку – руки у меня дрожали. Это был обычный тетрадный листок, на каких пишут в школе. Сообщение было накарябано черным маркером явно второпях: