Забвение

– В ту ночь, когда ты пропала, я сбежал. Здесь для меня было небезопасно. Но я увидел в новостях, что ты нашлась и не можешь ничего вспомнить, поэтому мне пришлось выйти из своего укрытия. Нужно было тебя найти. Я так многим тебе обязан.

Я знала, что лучше было бы отстраниться от него. То, что мне хотелось верить Скотту, еще не значило, что я действительно могла ему полностью доверять. И терять бдительность. Но я так устала биться головой в стену, что позволила себе расслабиться. Я и не помнила, когда последний раз мне было так хорошо и спокойно в чьих-то объятиях. А сейчас, в его руках, я почти поверила в то, что я не одна. Скотт пообещал, что мы пройдем через все вместе, и в это я тоже очень хотела верить.

К тому же он знал меня. И связывал меня с моим потерянным прошлым. Это много значило для меня, гораздо больше, чем можно выразить словами. После стольких неудачных попыток восстановить в памяти хоть что-то, он вдруг появился без всяких усилий с моей стороны. И это было замечательно, о таком я и не мечтала.

Вытерев глаза тыльной стороной ладони, я спросила:

– А почему тебе здесь быть небезопасно?

– Потому что здесь Черная Рука. – Он спохватился, что это имя мне, вероятно, ничего не говорит, и уточнил: – Спрашиваю только для того, чтобы полностью понимать: ты действительно ничего не помнишь обо всем этом? Я имею в виду ничего, совсем.

– Именно так. Ничего.

Это единственное слово как будто переносило меня ко входу в секретный лабиринт, скрытый в тумане и тянущийся до самого горизонта.

– Да, непруха. – Несмотря на нестандартную формулировку, я поняла, что он имеет в виду: ему искренне жаль. – Черная Рука – это прозвище очень сильного нефилима. Он собирает тайную армию, и я был одним из его солдат, ну как бы, просто другого слова не подберу. А теперь я дезертир. И если он меня найдет, мне крышка.

– Давай-ка чуть назад. Нефилим – это кто?

Губы Скотта искривились в усмешке.

– О, готовься, Грей. Сейчас у тебя крыша поедет точно. Нефилимы бессмертны. – И видя недоверие на моем лице, он улыбнулся шире: – Я не могу умереть. Никто из нас не может…

– Так. Где подвох? – спросила я.

Ну не мог же он под «бессмертны «подразумевать бессмертны…

Скотт показал на волны, бьющиеся о скалы далеко внизу:

– Если я прыгну на эти скалы, останусь жив.

Ну… ладно. Может быть, он настолько глуп, что действительно пробовал туда прыгать и выжил. Это еще ничего не доказывает. Он не бессмертный. Просто верит в эту чушь – в свое бессмертие, а на самом деле обычный подросток, который совершил несколько безрассудных поступков, растрепал о них на каждом углу и теперь считает, что неуязвим.

Скотт сделал вид, что его обижает мое недоверие.

– Ты мне не веришь. Прошлой ночью я провел добрых два часа в холодном океане, ныряя за рыбой, и даже не замерз. Я могу задерживать дыхание под водой на восемь-девять минут. Бывает, что я перебарщиваю с этим и теряю сознание, но когда прихожу в себя, вижу, что я снова на поверхности и все системы жизнедеятельности у меня работают как положено.

Я открыла рот, но не сразу смогла сформулировать мысль:

– Но… это бессмыслица какая-то.

– В этом есть смысл, если я бессмертен.

Прежде чем я успела его остановить, он вытащил из кармана швейцарский армейский нож и вонзил его себе в ногу. Я сдавленно крикнула и подскочила к нему, не зная толком, надо ли вытаскивать нож или, наоборот, надо как следует зафиксировать его в ране, чтобы остановить кровь. Пока я решала этот вопрос, Скотт выдернул нож из раны. Он ругнулся от боли, а джинсы набухли кровью.

– Скотт! – завопила я.

– Посмотришь завтра, – сказал он успокаивающе. – И убедишься сама: всё будет выглядеть так, как будто ничего не было.

– Да что ты! – Я была все еще на взводе.

Он что, совсем сбрендил? Какого черта он делает эти глупости?

– Я не первый раз такое делаю. Я пытался сжечь себя как-то раз. Кожа у меня тогда так обгорела, что вся слезла. А через пару дней я уже был как новенький.

Я смотрела и не верила своим глазам: кровь у него на джинсах уже подсохла… рана перестала кровоточить! Она заживала. На глазах. В течение нескольких секунд вместо положенных недель. Если бы я не видела это собственными глазами, я бы никогда и ни за что не поверила в такое.

Я вдруг вспомнила Гейба. Отчетливее, чем мне бы хотелось, в памяти всплыл образ Гейба с торчащим в спине железным прутом. Джев тогда сказал, что это не убьет Гейба… А Скотт сейчас пообещал, что от глубокой раны к завтрашнему дню останется максимум царапина.

– Ладно, хорошо, – шепнула я, хотя назвать мое состояние «хорошим «можно было с большой натяжкой.

– Уверена, что я тебя убедил? Я могу в любой момент броситься под машину, если тебе нужны более веские доказательства.

– Думаю, уверена! – поспешно ответила я, стараясь скрыть свое потрясение.

Я заставила себя выйти из состояния ступора. Нужно просто отдаться течению и плыть по нему, пока есть такая возможность.

«Решай проблемы по мере их поступления, – сказала я себе. – Скотт бессмертен. Ладно. И что дальше?»