Забвение

— Ты сказала, что Роялз знает о присутствии твоего старшего брата в нашем поместье и это чревато последствиями. Поэтому мне пришлось убрать и его… Вспоминай же! — последние слова уже были на тон выше, и мужчина резко встал. Он навис над девушкой, словно коршун перед атакой. Если бы он знал изначально, что Эмилия не сможет вынести случившегося, то не позволил бы ей расправиться с братом собственными руками. Но было уже слишком поздно, что-то менять. Сделанного не воротишь. Теперь нужно выгребать последствия. — Неблагодарная! Мужа сама в петлю засунешь и даже не вспомнишь об этом. Будешь и дальше прибывать в своем забвении. — Максимилиан резко развернулся и вышел из комнаты, оставив жену наедине со своими мыслями. Он до последнего верил в светлое будущее с Эмилией, но оно разбилось в дребезги, как зеркало в ее покоях. Возможно, ему не следовало оставлять беззащитную и потерянную супругу со своими тараканами в голове, но и ему нужно охладить свой пыл. Привезти голову в порядок, а после чего решать проблемы по мере их поступления. По пути Максимилиан пересекся со своим другом. Тот странно посматривал на него, но вопросов лишних не задавал. Герцог до сих пор не понимал, как Роланду удалось пережить смерть своей жены, ведь сам он готов был пустить пулю в лоб из-за сходящей с ума Эмилии.

— Найдется сигара?

— Ты же не куришь!

— Видимо время наступило… — капитан достал из нагрудного кармана маленький хьюмидор* и достал оттуда сигариллу*. Максимилиан вышел на крыльцо своего поместья и жадно сделал первую затяжку…

Забвение… забвение… забвение…забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение…забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение…забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение…забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение…забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение…забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение…забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение…забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение… забвение…

Лишь единственное слово не отпускало девушку, после ухода Максимилиана, которое эхом звучало в ее голове, как мантра.