Забыть Миссанрею

— И я — нет. Мои живут слишком далеко. И у них наверняка не нашлось бы денег на поездку. Разве что всем племенем бы собирали. И то надо, чтобы старейшина благословил на дорогу. Но я им сообщил. Они знают… А ты своим сообщил?

— Нет.

— Почему? Они… живы?

— Да.

— Но тогда почему…

— Далеко. Слишком далеко.

— Ага. Не успевают приехать к сроку, да? — Суаза Смелый был не прочь поболтать. С той ночи, когда он с Лейей и Чев-Ченем пробрались в деканат, чтобы исправить тест Айвена, он посматривал на парня с особенным чувством.

— Нет. Просто я не хочу с ними общаться.

— Поссорились?

— Да.

— Ты про свою семью никогда ничего не рассказывал, — припомнил Суаза Смелый. — Это из-за того, что вы в ссоре?

— Да.

— И за год не помирились? Ты им ни разу не писал и не звонил…

Это прозвучало не как вопрос. Все-таки за целый год каждого в группе успели узнать. Айвен оказался самым скрытным и нелюдимым. Но, несмотря на то, что близких приятелей он не завел, его не чуждались. Ну, не спешит человек открывать свою подноготную. Зато первым подставит плечо, если тебе трудно, не жульничает и не перебегает никому дорогу.

— Они не знают, где я.

Ого. Вот это было настоящим откровением.

— И ты даже не написал им, что идешь добровольцем?

— Нет.

— Но…что, если Джон прав? Что, если…

— Я не иду на войну.

От удивления Суаза Смелый даже не сразу ему поверил.

— То есть, как не идешь?

— Вот так. Решил остаться. Доучусь спокойно…

— Но это… это… Ребята. — заорал он. — Айвен не идет с нами. Он остается в Академии.

Родичи были забыты. Все мигом сбежались, окружив двух парней. Суаза Смелый придерживал Айвена за локоть, словно боялся, что тот сбежит.

— Он не идет. Слышите? Он никуда не идет. — повторял он, как заеденный. — Он остается здесь…

— Вот это да. — воскликнул Джон Пейн. — Кто бы мог подумать. Струсил?

— Просто не хочу.

Лейа, протолкавшаяся в первые ряды — это было сделать нелегко, потому что на одном локте девушки висела мать, а за другое цеплялась бабушка — не верила своим глазам и ушам. Айвен Гор стоял, как скала, среди бушующего моря, спокойно посматривая на окружающих. Девушка могла поклясться, что в его глазах был отнюдь не страх. Там было что-то другое.

— Это неправда, — прошептала она. — Этого просто не может быть.

— Может, — кузен Смон оказался рядом. — Это ведь личное дело каждого… кто достоин того, чтобы называться «звездным котом».

Лейа покачала головой. Она решительно отказывалась что-либо понимать.

В город пошли только час спустя, и то большой толпой, растянувшейся на полдороге. Академия располагалась в отдаленном районе города, практически на окраине, на границе между зеленой и промышленной зонами. С центром ее связывал рейсовый аэробус, ходивший два раза в сутки — утром он привозил тех профессоров и гражданских работников из числа обслуживающего персонала — поваров, уборщиков, ремонтников — которые жили «на гражданке», вечером отвозил их обратно. В дни увольнительных добавлялись два рейса — сперва отвезти курсантов в город, а потом забрать их обратно. Количество мест в аэробусе было ограничено, и поэтому увольнительное получали не все и не каждый выходной.

Этот рейс был исключением — сначала к воротам КПП были доставлены те посетители, кто не имел своего транспорта, а потом они же вместе с курсантами поехали обратно. В результате в салон набилось столько народа, что лишь всем женщинам хватило сидячих мест.

Лейа не поехала со всеми — ее отец прибыл на собственной машине, прихватив почти всех родственников. Девушка сидела между матерью и бабушкой, которые наперебой пытались отговорить ее от этой «ужасной затеи».

— Милая моя, — в третий или четвертый раз уже повторяла мама, — я все понимаю, это семейная традиция. Все Смоны служат. Я, правда, сама экономитска, но твоя тетя — военная связистка, твоя бабушка — военврач запаса, но чтобы десант… и передовая… Ты могла бы остаться при штабе…

— В качестве кого? Секретарши?

— Связистки. Ты сама говорила, что у тебя лучшие отметки в программировании. Обеспечивать связь — это тоже важно.

— Мам, я решила, — тряхнула головой девушка.

— Решила она. — мама всхлипнула. — Отец, да скажи ты ей…

— Что? — тот следил за дорогой и даже не косился в зеркало заднего вида.

— Скажи, что она не должна идти на эту войну. Она женщина.

— Она моя дочь, — помолчав, промолвил отец. — Лейа… ты… я горжусь тобой. Ты подаешь сестрам отличный пример.

Мама всхлипнула громче, попробовала было спорить, но никто не спешил поддерживать с нею разговор, и женщина постепенно замолчала сама.

Лейа еле дождалась, пока их машина вслед за битком набитым аэробусом подрулит к стоянке. Следом за нею постепенно втянулись другие машины. Девушка торопливо расцеловала маму и бабушку, обняла отца, пожала руки прочим родственникам и, получив несколько последних напутствий, поспешила к своим друзьям. За все время учебы это был первый раз, когда они покинули стены Академии, и курсанты хотели насладиться каждой минутой. Тем более что — это чувствовали все — вместе они собираются вот так последний раз.