Забыть нельзя помнить

– Впервые я столкнулась со смертью в далеком семьдесят седьмом. Мне было шесть. Начался май. Все вокруг цвело и пахло. Трава сочная, солнце горячее, бабочки яркие. Моя няня, милейшая старушка Прокоповна, повела меня на прогулку в прекрасный яблоневый сад, принадлежавший нашему поселку. Сейчас я попробую перенестись в этот, один из дней, который не затерялся бесследно в сотнях других прожитых. Значимых дней в моей жизни на самом деле было не так много. Дни, которые въелись в память навсегда и которые сильно повлияли на то, кем я являюсь сейчас, можно сосчитать на пальцах. У всех оно так. Но как же мне иногда хочется, чтоб некоторые из них навсегда сгнили, а не продолжали кровоточить даже спустя много лет.

Прикрыв глаза, я практически проваливаюсь в тот день и час. Со всех сторон меня окутывают странные новые ощущения – никотиновое опьянение, волнение от возобновленной способности произносить слова и мелкая дрожь от предстоящего погружения в прошлое, равнозначное трансу.

Урок Весна 1977 года

С широко раскрытыми глазами я, кроха шести лет, стою и смотрю на тело незнакомой старушки, болтающееся на дереве. Ее губы черные. Ее кожа желто-синяя. От нее разит туалетом и протухшими яйцами или чем-то вроде того. Тонкая шея перетянута ремнем, привязанным к одной из веток.

Я не понимаю, что происходит, но замираю на месте, и только удивленные глаза бегают туда-сюда, опасаясь обнаружить еще кого-то живого или мертвого рядом.

Я ничуть не испугалась. Дети боятся только тех вещей, которых велят им бояться взрослые, а в моем перечне страхов не значилась реакция на встречу с трупом. Я с любопытством рассматриваю яркий наряд старушки: на груди сверкают увесистые гроздья крупных алых бус, синее ситцевое платье с широкими рукавами и резинками на их концах в огромные красные маки, белоснежный, почти прозрачный платок с бахромой и вышивкой на голове, а ноги обуты в новехонькие коричневые туфли на небольшом каблучке с ремешком. Я никогда не видела более красивого наряда ни на одной из живших в нашем поселке женщин. Мама всегда предпочитала сдержанные, почти мрачные цвета. Няня, Прокоповна, всегда была либо нежно-розовой, либо небесно-голубой, либо золотисто-песочной – приятные оттенки любых существующих цветов. А тут столько всего и сразу! Вот только прекрасный наряд портило до ужаса истощавшее лицо, запавшие щеки, ладони с целыми траншеями грязи, устрашающие ногти. Прекрасное и ужасное в одном просто загипнотизировали.

– Матерь Божья! – неожиданно и слишком громко раздается позади меня, заставляя вздрогнуть и прийти в чувство.

Оборачиваюсь на голос Прокоповны. За все шесть лет своей жизни я никогда не видела на добром лице няни такого ужаса. Она подскочила ко мне и, развернув лицом к себе, крепко прижала.

– Ведмежонок, дитя мое дорогое, ты не должна была этого видеть! Господи Иисусе! Что ж это такое творится?! Ильинична, что ж ты натворила?.. Идем, Кирочка, быстренько идем за помощью. Нужно милицию вызвать да людей оповестить о такой находке.

Крепко сжав мою руку, Прокоповна практически насильно вытащила меня за пределы цветущего сада, но я все же умудрилась пару раз оглянуться, чтоб навсегда запомнить красоту ярких маков и уродливость смерти.