Забыть нельзя помнить

– Медведь, видела летающих лягушек? – хохоча, крикнул кто-то из мальчишек. – Лови!

Я только успела раскрыть рот и поднять к небу глаза, как прямо мне на голову приземлилось раздутое чудовище с торчащей из задницы соломинкой. Я никогда не боялась лягушек, но от неожиданности забыла, что нужно грести, и быстро ушла под воду.

Воды я не наглоталась, да и не могу сказать, что тонула, скорее завороженно наблюдала за тем, как прекрасно солнце, пробивающееся сквозь воду. Но мое «путешествие» в подводное царство длилось не долго, не прошло и минуты, как я оказалась на берегу.

– Выплюнь воду! – кричал Костя и, усадив на траву, бил кулаком мне по спине. – Выплевывай, говорю!

– Больно же! – ответила я и тут же поднялась на ноги. – Нечего мне выплевывать.

Это была правда. Воды в моем организме, кроме той, что положена, не было. Я не захлебнулась, я просто не пыталась вынырнуть, а медленно падала на дно.

– Ну ты и дура, Медведь! – облегченно заявил Костя. – Ты не сосиска, ты топор – плаваешь так же. Зачем вообще в воду лезть, если не умеешь?

– Что ж ты меня об этом в прошлом году не спрашивал, когда я в самом деле чуть не утонула?

– Это когда еще? – искренне удивился Калюжный.

– Никогда.

– Вот именно. Врать не нужно.

– Я не вру! – обиженно кричу в ответ и, хватая свои вещи, собираюсь убежать прочь, но только сейчас замечаю, что моя Настя пропала. – А где моя кукла?

Поворачиваюсь лицом к толпе из десятка человек – девчонки с мальчиками противно улыбаются, но не спешат с ответом.

– Сбежала, наверное, – говорит наконец Марина Кирпоносова, девочка, что старше меня на год, но в размерах меньшая на пару десятков килограммов.

По берегу раскатами звучит смех, а я растерянно перевожу взгляды с одного хохочущего лица на другое.

– Нет, она, наверно, плавает так же, как ты, вот и искать ее нужно на дне, – умничает Сережа, и все начинают смеяться еще громче.

– Точно – утопиться решила твоя кукла, испугалась, что в один страшный день ты ее съешь! – кричит еще кто-то, но я не стараюсь разобраться, кому принадлежат эти слова, это не имеет смысла.

На запястье Оксаны Антоновой я замечаю алую резинку для волос с большой красивой ромашкой, которая не так давно украшала волосы моей Насти. Девочка с прической «меня стригли собаки», с серым от въевшейся грязи цветом кожи, в купальнике, доставшемся ей, скорее всего, в наследство от старшей сестры, поймала мой взгляд и быстро спрятала руку за спину.