Забыть нельзя, влюбиться невозможно (СИ)

Черные глаза – уставшие. Он измотан и на пределе сил, но все равно упорно сидит около меня, хоть врачи и сказали, что угрозы жизни нет. Периодически приходя в себя, я слышала обрывки разговоров. Как он ругался с моей матерью, которая пыталась его выпнуть домой и заставить отдохнуть – тщетно. Слышала уговоры врачей и заверения, что я в стабильно хорошем состоянии и иду на поправку, а постоянный сон от слабости и нервного потрясения – тщетно. Я валюсь на больничной койке уже неделю, и всю эту неделю он здесь. Убегает домой, только чтобы принять душ и с усилием запихать в себя еды – это тоже я, проказница, подслушала, пока валялась с закрытыми глазами.

- Ты домой когда-нибудь собираешься? – укоризненно качаю тяжелой головой.

- Уже надоел?

- Нет, но тебе надо отдохнуть. Я в порядке, правда, – слава еще даются с трудом, выходят тягучими и до жути медленными.

- Я отдыхал, ходил домой.

- Не ври. Знаешь, очень удобно, когда все считают, что ты спишь.

- То есть ты просто все это время подслушивала? – посмеивается мужчина.

- Угу, - вздыхаю, прикрывая глаза, - ты же не хочешь, чтобы я от очередного нервного потрясения за твое состояние превратилась в спящую красавицу.

- Не хочу, но тебя не оставлю. Ты чуть не умерла, Даша, – голос просел и дрогнул. - И я буду сидеть на этом месте ровно до того момента, пока ты на своих двоих стоять не сможешь. Вот тогда и пойдем домой. Вместе.

- Упрямый баран, – ухмыляюсь я, бросая взгляд на часы.

- Ну, вроде, поэтому ты меня и выбрала.

- Во сколько тут обход врачей? – в голову закрадывается дико проказливая идея.

- Был уже. Следующий через пару часов.

- Отлично.

Делаю усилие над размякшим телом и немного двигаюсь на край кушетки. У меня уже такое ощущение, что не от ранения все болит, а от лежания.

- Ты чего творишь? – подскакивает Алекс, легонько хватая за плечо. В боку болит рана от пули, но терпимо. Двигаясь, освобождаю место на краю кушетки и удовлетворенно смотрю на мужчину.

- Ложись.

- Что? Даша, вроде тебе не голову прострелили, но мысли странные.

- Александр, если ты сейчас же не приляжешь и не вздремнешь, то я тебя сама вырублю. Честное слово, сил на это у меня уже хватит. И будешь потом в соседней палате с сотрясением лежать! – зло рычу я надумавшему поиграть в благородство мужчине.

- Господи, ты страшная женщина, знаешь.

Сдается. Скидывая кардиган, укладывается на бок рядом со мной. Слава богу, в этой частной, дорогой клинике кушетки огромные, как маленькая двуспальная кровать.

- Вот так опоздаешь на ужин и поедешь потом с приветом от жены в реанимацию, - бурчит он, укладываясь поудобней.

- Именно. Поэтому советую с работы не опаздывать, с женой не спорить и покорно есть все щи-борщи, даже если они отвратительны.

Алекс тихо посмеивается, я закрываю глаза и улыбаюсь. В привычном для нас жесте, обнять за талию, он не может. Просто находит руку и переплетает наши пальцы. Я зажмуриваюсь от ощущения родного тепла рядом. Смешно принюхиваюсь, улавливая любимый запах его шампуня, едва не замурлыкав от удовольствия. Через пару минут слышу тихое посапывание рядом и горячее дыхание щекочущее щеку. Я его победила. Никого не послушал, а меня послушал. Ах, эта власть!

Последнее, о чем я думаю: «вот будет смешно, если заявится кто-то из наших», а потом тоже падаю в объятия Морфея.

Дни сменяются, как в калейдоскопе картинки. Я постепенно иду на поправку. Все чаще «в гости» заходят дети, которых, пока я висела на грани жизни и смерти, не пускали взрослые. Сейчас же Лисенок сидит со мной на кровати, и мы читаем очередную сказку. Даня тоже рядом, уткнувшись в телефон, играет в игрушку. Периодически мелькают Маруся с Лешкой и пару раз забегают Аля с Юрой, которые узнали от Алекса, что я в больнице. Ребята, как маленький аккумулятор, дают мощнейший заряд и после их посещения энергия так и прет.

Родители, оказывается, живут у Алекса. Верней, у нас. Пока никак не привыкну к мысли, что это не сон, что этот дом уже и мой тоже. Мать с отцом Алекс поселил в мою бывшую спальню. Родительница с рвением занялась раскладыванием моих вещей, которые я так и не успела перетащить, в гардероб мужчины. Туда после продолжительных споров и тихого папиного в его адрес: «поверь, женщинам этой семьи проще сдаться», Алекс пускает ма и доверяет двигать и перекладывала вещи, как ей вздумается. Правда, потом приходит и ворчит, что ничего не может найти, но это ерунда. Его бубнеж я готова слушать и слушать. Особенно, когда он мило надувает губы и закатывает глаза. Повторяя, что валяясь тут, как на курорте, я стала в сотню раз невыносимей, и грозясь передумать на мне жениться.

А я что? Тихо смеюсь и крепко притягиваю к себе своего буку, целуя в любимые губы. Он тает и плавится и обещает, что еще пару дней ада в квартире потерпит.