Забыть о мести

Томас рассеянно почесал ей шейку и едва не подпрыгнул от неожиданности, когда в ответ раздалось тихое урчание.

— Тебе следовало бы включать предупредительный сигнал, прежде чем заводить мотор, — посоветовал он. Гарольдина ответила ему надменным взглядом.

Вздохнув, Томас снова принялся за работу. Он потратил уйму денег на свою затею с Хизер Глен, и все зря — теперь придется строить этот дурацкий курорт и нести дополнительные расходы. Ничего не поделать, ведь он сам сделал из жителей города алчных чудовищ. Томаса совсем не огорчал такой поворот событий. Главное, что Хлоя теперь навсегда останется с ним.

Навсегда!

Эта мысль согрела душу и сердце Томаса. Но не успел он положить пальцы на клавиатуру, как Гарольдина неожиданно подпрыгнула. Дискета вылетел из дисковода и упала на стол.

— Черт бы тебя побрал! Кошка ты паршивая!

Томас попытался было вновь вставить дискету, но Гарольдина с безупречной кошачьей грацией ударила лапкой по клавишам. Томас пронзил ее негодующим взлядом, который, однако, не возымел ни малейшего действия. Пришлось осторожно столкнуть кошку с письменного стола, не обращая внимания на активное сопротивление. Но прежде чем он успел повернуться к монитору, холодный нос ткнулся ему в ухо.

— Мяу.

— Ты не голодна. Я только час назад тебя кормил.

— Мяу.

Томас раздраженно вздохнул. Ничего не поделаешь.

— Ладно, ладно, так и быть, — громко пообещал он.

Как же меня угораздило ввязаться в воспитание этого рыжего чудовища?! Но при виде хитрой мордочки с раскосыми голубыми глазами, выжидательно уставившимися на него, в сердце проснулось что-то теплое, похожее на любовь…

— Пойдем обедать.

— Как мило! Мой сыночек — добрая душа. Просто слезы наворачиваются.

Томас сжался, готовясь к очередной стычке. Он хотел, надеялся, мечтал, что отец вернется, и даже оставил двери незапертыми, чтобы тому было легче пробраться в дом. Джеймсу больше не удастся застигнуть его врасплох.

Томас медленно повернулся. Отец, небрежно привалившись к дверному косяку, жевал палочку. Под глазом всеми цветами радуги переливался здоровенный фонарь, уродливо раздутая губа кривилась в улыбке.

Томас ощутил тошноту. Еще немного — и его вырвет.

— Как насчет второго раунда? — мягко осведомился Джеймс Магуайр, оглядывая сына немигающими, мертвенно-злобными, словно у кобры, глазами.

Глава 22

— Я знал, что ты вернешься, — с откровенным презрением бросил Томас. Он резко встал из-за стола, прижимая к себе испуганного котенка. Гарольдина задрожала, и неудержимая ярость обуяла Томаса. Кровь бросилась ему в лицо, в жилах будто загорелось неукротимое пламя.

— Неужели? — вкрадчиво спросил Джеймс, пристально изучая собственные ногти.

— Естественно. Я отказался дать деньги, а у тебя, как всегда, нет ни цента, — издевательски заметил Томас. Джеймс на мгновение застыл, но тут же пришел в себя.

— Вижу, мало я тебя проучил. Не мешало бы повторить урок. Вчера ты отделался лишь легким испугом.

Он хрустнул пальцами и окинул сына многозначительным взглядом. Томас постарался сосредоточиться и собраться с силами.

— Как я понял, тебе нравится бить лежачего. Но сегодня тебе не повезло — я успел отдохнуть и крепко стою на ногах. Так что поберегись.

Джеймс выпрямился. Глаза его загорелись лютой ненавистью.

— Я сделаю тебя, сынок, можешь не сомневаться! Сделаю одной левой.

— Вряд ли, — холодно хмыкнул Томас, даже не поморщившись, когда котенок вцепился в его плечо острыми коготками. — Но так или иначе, денег от меня ты все равно не дождешься.

— А я и ждать не буду! Ты мне все равно заплатишь, даже если это будет последнее, что тебе придется сделать в жизни! — тряхнув головой, заявил Джеймс.

Когда-то подобные слова наполнили бы Томаса паническим ужасом, от которого кровь стынет в жилах. Но не теперь!

Томас, внешне абсолютно спокойный, осторожно отцепил когти Гарольдины от рубашки и, опустив трясущееся существо на стул, успел незаметно погладить и попытался успокоить взглядом. Не помогло. Оранжевая шерсть котенка мгновенно вздыбилась.

Томас неспешно обернулся к отцу, стараясь казаться невозмутимым и хладнокровным.

— Прочь отсюда!

Джеймс засмеялся тихим, злобным смехом.

— Ты повторяешься.

— Вот что, дорогой родитель, перестань таскаться сюда и постарайся побыстрее получить приличную казенную камеру в местной тюрьме, лет этак на десять.

— Эти речи дорого тебе обойдутся.

— Ошибаешься. С меня довольно. Вон, и немедленно!

— Ты действительно этого хочешь? — Глаза Джеймса жадно блеснули. — Тогда плати.

— Не дождешься! Ты уже обошелся мне в кругленькую сумму. Пожалуй, стоит вызвать полицию, и тебя тут же упрячут под замок.

— Я ничего плохого не сделал. У тебя нет улик, — пробормотал Джеймс, на минуту утратив наглость. — Если ты насчет взрыва и погромов, я тут ни при чем.

— Ну да, конечно. Так я тебе и поверил.

— Клянусь! У тебя слишком много врагов, сын. Куча народа готова разорвать тебя на части, поскольку ненавидят еще больше, чем в свое время меня, — с гордостью объявил отец, и Томасу стало не по себе.

— Пытаешься заставить меня поверить, что не имеешь никакого отношения ко всем этим бесчинствам?