Забыть Палермо

Все разговоры о нем обычно начинались со слов: «Говорят», «Ходят слухи» — потому что, повторяю, никто не знал его лично. В этом обществе, где любые откровения принимаются с повышенным интересом, каждый имел право интересоваться прошлым, настоящим и будущим ближнего, а вот молчание Кармине делало его человеком сомнительным. Молчит — значит, боится, чтоб чего-то не узнали. Просто забывали, что он выходец из страны, в которой молчание заменяет мораль и закон… Но я это понимала и совершенно не удивлялась тому, что в ожидании Тео мы почти не разговаривали. Первая встреча с Кармине не произвела на меня большого впечатления. Когда же, несколько недель спустя, я увидела его на тротуаре Малберри-стрит, то не сразу узнала.

Впрочем, это естественно. В своем черном костюме на Малберри-стрит он тотчас бросался в глаза. Самая примечательная фигура на улице… У тетушки Рози он не обращал на окружающих никакого внимания. Может быть, именно это было наиболее существенной чертой его обаяния — всегда казалось, что он думает о чем-то другом и даже не слушает ответов на те вопросы, которые сам задавал. Меня он спросил:

— И часто вы посещаете такие вечера?

— Я здесь по делам службы…

Это его, видимо, не заинтересовало. Во всяком случае, так можно было думать, потому что он молчал. Окинув присутствующих взглядом, мрачно сказал:

— Что за балаган… Терпеть не могу подобные вещи.

— Я тоже, уверяю вас…

Я ограничилась кратким замечанием, хотя мне захотелось поблагодарить его за помощь, оказанную Флер Ли. Но я этого не сделала. Принимать комплименты от незнакомой женщины — нет, это был не такой человек.

— Вы говорили, что по делам службы здесь, — сказал он, как будто ему вдруг вспомнились мои слова. — Я тоже… Где же вы служите, чем занимаетесь?

— Если я назову вам свою профессию, вы расскажете о себе?

— О, я… Я вождь племени.

Мы оба смеялись.

Было ясно, что моя профессия его вовсе не интересует. Он поискал в кармане записную книжку, нашел сегодняшнее число и объяснил мне, чем заполнен вечер вождя племени. Тут бы и ночи не хватило. Ему следовало присутствовать в Гринвич-вилидж на выборах «мисс Битник», появиться на концерте, посвященном выпуску первой пластинки певца Карузо, сказать несколько слов на ежегодном банкете Лиги суфражисток, а на остальное было уже просто поздно… Дискуссия о святости матушки Кабрини[9], конечно, уже закончилась… А ложа Сынов Италии, отмеченная на полях записной книжки тремя точками, наверно, давно заперта. Ни одной потерянной минуты — вот о чем свидетельствовал этот список посещений. Он внезапно заторопился, так как появился Тео. Подошел к двери, но вдруг резко остановился.

— А вы? — спросил он. — Вы все еще не сказали мне, что вы тут делаете?

Я коротко ответила. Он казался удивленным.

— Трудно предположить, что вы этим занимаетесь. Я ожидал, что Жанна Мери — это кто-то из местных… Какая-нибудь богатая дама, путешествующая на свои средства и скрывающая свое имя. А вы из Палермо… Не мог даже предположить… Из Палермо.

Голос его немного дрожал при слове «Палермо». Как будто бы это заставило его столько вспомнить. Так много, что и рассказать трудно. Но может быть, это мне показалось. Кармине, овладев собой, спокойно сказал:

— Это дает мне некоторое преимущество, мы еще, конечно, встретимся… Мое дело не позволяет мне пренебрегать этими людьми.

Он еще раз окинул взглядом гостей.

— Пока же я беру вас под свое покровительство, — добавил Кармине.

Бог Солнца обращался к затерянной планете и дарил ей светило, вокруг которого надо вращаться…

Я увидела перед собой нового Кармине — в нем была грусть, которую всегда несет в себе свет юга.

Прощаясь, он низко поклонился тетушке Рози — этот вежливый жест казался даже несколько чрезмерным, но она сделала вид, что вообще не видит и не слышит и всецело поглощена беседой. Однако она его видела и следила за ним взглядом, пока он не удалился. Было очевидно, что он ей не нравился.

Часть II

Глава I

Мы люди беспокойные, нам кажется, что всюду лучше, чем в нашей стране.

Чезаре Павезе